Аннотация
Цель этой статьи – в общих чертах описать зарождение и развитие гиноцентрических тендеций в СССР (далее – в России и странах СНГ). Как страна прошла путь от идеи женской эмансипации до откровенной дискриминации мужчин в большинстве значимых для всего общества сферах и практически полного устранения их из семьи и процесса воспитания подрастающего поколения. Такое положение дел стало настолько привычным, что у большинства людей даже не возникает мыслей о том, что когда-то в этой сфере человеческих взаимоотношений всё было иначе.
Почему быть мужчиной, который уважает себя, стало чем-то зазорным, неудобным и даже опасным для его жизни и благополучия? На эти и другие вопросы пытается найти ответы данная статья, которая адресована широкому кругу читателей, интересующихся проблемой мужской дискриминации в современном обществе. Статья носит исключительно информационно-познавательный характер, не ставит целью никого задеть и оскорбить, а также выставить одних лучше других – здесь все по-своему “хороши”.
Цитирование и распространение со ссылкой на источник приветствуется.
Содержание:
2. Откуда взялся женский вопрос?
3. Август Бебель и его “женское евангелие”
5. Обзор матриархальных народов, существующих и ныне
6. Детство и юность Августа Бебеля
7. Александра Коллонтай и её стакан
8. Клара Цеткин – строгая мамка для всех фемок
9. А что по этому поводу говорил Ленин?
12. И всё-таки, Советский Союз – это хорошо или плохо?
13. Они имели ввиду совсем другое!
1. Предисловие
Вопреки многочисленным заявлениям всяческих борцов за равноправие о злых мужчинах, всем этим «Женским вопросам» и «Женщинам и социализмам», хочется напомнить о том, что на протяжении всего времени существования нашей цивилизации, именно мужчины создали разнообразные орудия труда, создали сам язык и буквы, которые вы видите и читаете. Мужчины учили и учили учить, лечили и учили лечить, строили и показывали как строить, изобретали и вдохновляли на изобретения. Мужчины восстановливали страну после войн, освоили Север, работая в условиях экстремально низкой температуры, построив там целые города. Мужчины создали спутники и ракеты, мужчины создали радио и телевидение.
Мужчины в СССР, ценой огромного труда и величайших жертв, которым не было и нет аналогов в мировой истории, смогли победить объединённую под знаменем немецкого национал-социализма армию Европы и милитаристскую Японию. Этот подвиг совершили наши деды и прадеды, как они делали это и ранее: в Гражданскую войну и интервенцию и в Первую Мировую войну. И даже ранее. Как отцы, они дали пример своим сыновьям, воспитав в них принципиальность, смелость и мужество, развили в них лучшие человеческие качества.
Сегодня миллионы мужчин трудятся в разных областях экономики, добывают нефть, уголь, газ, строят дома; водят автобусы и грузовики, поезда и автомобили, работают на вышках ЛЭП и монтируют системы водоснабжения, спасают людей, тушат пожары, ездят разнимать драки, расследуют преступления, охраняют границы, служат в армии и многое-многое другое. Мужской труд жизненно необходим всем, но никто его не замечает, а принимает как данность. Если бы мужчины сложили гаечные ключи, заглушили двигатели машин и выключили рубильники хотя бы на несколько дней, то наступил бы конец всей этой сытой и комфортной цивилизации, где именно мужской труд менее всего заметен. И даже более того: всякая либеральная сволочь обоих полов, эта избалованная слякоть не упускает возможности, чтобы не высказать своё презрение в адрес всех тех, кто не считает для себя зазорным держать в руках что-то тяжелее айфона.
Но возникают вопросы: как так получилось, что в стране, по сути отвоёванной и построенной мужчинами, быть мужчиной – это совсем даже не гордо?
Когда мужчин начали демонизировать, топтать их человеческое достоинство в том числе и на государственном уровне?
Почему мужчинам вбивают в голову, что они должны всем, а им не должен никто?
Почему мужчин с детства приучают стыдиться своих здоровых амбиций, творческого начала и терпеть то, чего они не хотят терпеть?
В какой момент любой статус мужчины (муж, отец, брат, сын) начал шельмоваться и высмеиваться?
Кто и как загонял мужчин в кабалу?
Эта статья создана специально для того, чтобы мы с вами смогли увидеть, когда и где нас с вами банально обманули. Потому что с тех пор мы и задаёмся вопросом: “Вроде бы и в материальном плане всё нормально, но какого чёрта так погано живётся?”. Подтверждением этому служат огромная разница в продолжительности жизни между мужчинами и женщинами, одни из самых высоких показателей в мире по количеству мужской смертности от сердечно-сосудистых заболеваний и мужских самоубийств (количество которых с 1956-го года только возрастало, достигнув пика в 1992-м). Нам лицемерно рассказывают про то, что это связано с вредными привычками, однако конкретно Россия последнее время – далеко не самая пьющая страна, а мужская смертность не уменьшается. Странно! Может быть, дело в том, что мы наблюдаем ставшую уже традицией практику законодательной дискриминации мужчин? На что в СНГ вообще мужчина имеет право? Пожалуй, ни на что, кроме оплаты налогов и прочих алиментов и работы от рассвета до рассвета. И всё это ради какой-то там “семьи”, от которой в действительности осталось лишь название.
А традицию эту заложили большевики после прихода к власти в 1917-м году. Она крепко проросла корнями в нашей стране. Вдохновлённые идеями марксизма, они принялись искоренять “старые порядки” и их носителей. По сути, вся эта политика по строительству “нового человека” была бы невозможна без “нахождения крайнего”, без устранения носителя принципиальной позиции и своего взгляда на мир, то есть, мужчины.
По нашему мнению, эта статья особенно будет полезна тем, кто тяготеет к левым идеям разного толка. Мы не будем ничего “вырывать из контекста”, дадим вам ссылки, объёмные цитаты из публикаций той эпохи, чтобы вы сами могли во всём разобраться. Вполне может быть, что формула “марксизм = мужененавистничество + насаждение матриархата”, которая в какой-то степени выражала чаяния революционных пироманов, проникших во власть, уже не будет вам казаться такой уж странной.
Строго говоря, на этой формуле можно было бы и закончить всё это, однако такой недобросовестный подход нам не подходит и мы выбираем путь последовательного обоснования.
2. Откуда взялся женский вопрос?
Начнём с Иоганна Якоба Бахофена (1815-1887 гг.), швейцарского учёного, в голову которого закралась мысль о первичности власти женщин в первобытном обществе, которую он развил в книге под названием “Das Mutterrecht” (“Материнское право”), которая была издана в 1861-м году, когда самому Бахофену было уже 46 лет. Ничем другим сей месье особо и не прославился. Зато его наработки послужили в дальнейшем вдохновением для нескольких других людей, о которых мы расскажем чуть позже. Сам же Бахофен работал над гипотезой, которую в целом можно описать так: если женщина имеет способность рожать, то есть продолжать жизнь, то получается, что и первенство за ней. Ведь мужчины же во всей этой истории занимают роль весьма посредственную и по большей части ни на что, кроме зачатия, кормления и защиты потомства, непригодны. И так Бахофен ступил на тропу доказательства своих предположений. В ход пошли исследования сказаний италийских народов. Да, это всё. Таким образом, Бахофен подводил к тому, что коль матриархат первичен, то почему бы к нему не вернуться? Ведь патриархат – штука такая себе: там войны, а ещё трудиться надо, обязанностей много, женщин вон гнобят повсюду, ироды окаянные. Тьфу, гадость-то какая!
Вместе с тем, давайте буквально в нескольких абзацах опишем, что творилось в Европе в те времена? Правильно, немногим ранее рождения самого Бахофена отгремела Великая французская революция, которая расшатала все духовыные скрепы так, что мало не показалось никому: ни королям, ни графам, ни священникам, ни простому человеку. А дальше последовал экспорт буржуазной революции в другие страны. Заведовал операцией Наполеон Боннапарт. Изрядно побитый в России, Наполеон вернулся на Родину, где его ждало дальнейшее разочарование – реставрация монархии и последующая ссылка. Однако буржуазная идея жизни без традиционного уклада уже была посеяна в умы и постепенно начала развиваться.
На этой волне общественная мысль и политическая активность среди народных масс в Европе достигает невиданных доселе масштабов. Люди массово интересуются новостями, кто-то читает запоем газеты, кто-то пишет в доступной форме историю своей страны и издаёт брошюры с “самой настоящей историей французского народа” или нечто подобное в том же духе. Понятно, что эта литература была просто пересказом того, что тот или иной дворянин вычитал в своей семейной библиотеке и печатал свои опусы на небольшом подпольном станке то ли ради денег, то ли ради шутки и тщеславия, то ли для всего вместе взятого. Книгопечатанье развивается семимильными шагами: теперь издание книги – не такая уж сложная затея.
Однако, содержание такой литературы было очень увлекательным для людей, которые по большей части были абсолютно неграмотны и особо даже не задумывались, откуда они все взялись на этой земле и какая у них народность и прочими такими вопросами.
В Париже начали появляться кафе. Это заведения, где собирались люди и кто-то читал им вслух газеты или вышеназванные книги. Все пили кофе, оживлённо спорили и ругались. В общем, дискутировали. Также в кафе всегда были свои завсегдатаи, которые любили ко всеобщему восхищению козырнуть какой-нибудь “новой новостью”, чем вызвать к себе повышенное внимание и породить бурное обсуждение со своим последующим там участием. Также в кафе можно было разжиться вчерашней или позавчерашней газетой, чтобы удовлетворить своё любопытство и быть в курсе происходящих событий. У иных это любопытство перерастало в зависимость. Информационную. Да, нынешняя зависимость от СМИ и соцсетей – это та самая старая-добрая зависимость от ежедневных новостей и обсуждений в кафе, которой в 19 веке страдали многие парижане.
Вот именно в одном из таких кафе и встретились два немца, Карл Маркс и Фридрих Энгельс. (Учитывая то, что в те времена поездка в соседнюю страну, тем более с целью “потусоваться по кафешкам” была не самым дешёвым удовольствием, то у внимательного читателя может возникнуть вопрос: откуда деньги? И другой вопрос: как два явно не нищих человека могли рассуждать о бедственном положении основной массы людей? )
После долгих обсуждений политических, религиозных и прочих вопросов, оба поняли, что нашли в лице друг друга абсолютных единомышленников, пусть первое случайное знакомство в редакции местечковой газеты и было неудачным. И оба также постановили, что текущую политическую систему по всей Европе надо не то что шатать, её нужно было по их мнению демонтировать полностью. И стали они работать над этим вопросом. Читали, спорили, вели переписку, опять читали и, конечно же, сами писали. Главным плодом их многолетних размышлений и чтения серьёзной литературы стал трёхтомник “Капитал”, в котором структурирован многолетний труд европейских экономистов, пересказанный в относительно доступной форме Карлом Марксом и немного подправленный Фридрихом Энгельсом. Помимо “Капитала” до нас дошли 50 томов переписки, аналитических статей и некоторые другие чуть менее значительные работы, среди которых нам в контексте нашей статьи будет интересна работа “Происхождение семьи, частной собственности и государства” (1884 г.) за авторством Энгельса. Стоит отметить, что он издал её в 64 года, когда уже вышла в свет работа Бахофена “Материнское право”, из которой Энгельс и черпал вдохновение, частично даже её цитируя.
Заслужив абсолютный авторитет в вопросах политики и экономики, оба (Маркс и Энгельс) оставались полными профанами в вопросах человеческих взаимоотношений вообще, и отношений между мужчиной и женщиной в частности. Равно таким же абсолютным профаном был и Ленин, проецировавший вообще на всех женщин образ Н.К.Крупской и И.Ф.Арманд, с которыми постоянно общался. Действительно, как для него женщины могли быть другими, если вокруг себя он видел только образованных женщин? Справедливости ради, подобная несмышлёность и переоценка женщины была характерна для очень и очень многих мужчин того времени. Причина в том, что в старые времена для мужчины было абсолютно нормальным иметь в близком доступе одну-двух женщин за всю жизнь. Скорее всего, именно оттуда растёт бахвальство количеством любовниц у не самых умных мужчин. Сейчас же мир крутится вокруг секса, а в те времена бегать за юбками считалось недостойным занятием для уважающего себя мужчины.
Маркс в “Манифесте коммунистической партии”(1848 г. издания) писал:
“Но вы, коммунисты, хотите ввести общность жен, — кричит нам хором вся буржуазия. Буржуа смотрит на свою жену как на простое орудие производства.”
(К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения. Изд. 2, т. 4, стр.444 ГОСУДАРСТВЕННОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ Москва (1955))
При этом сам Маркс в течение всего брака с женой зачал семерых детей, из которых по объективным причинам тогдашнего уровня медицины выжили только четверо. Жена же, в перерывах между работой по дому и уходу за детьми выполняла ещё один свой долг – была по сути бесплатным секретарём своего мужа. И совсем не была для него орудием производства, конечно же. Ведь “это же другое, понимать надо”.
На момент написания “Манифеста” одному было 28 лет, другому – 30 лет. В дальнейшем они придут к мысли, что женщина, якобы, дважды угнетена по сравнению с мужчиной и поэтому ей нужно какое-то там “равноправие” под которым Энгельс поначалу подразумевал равноправие исключительно в юридическом смысле:
“Своеобразный характер господства мужа над женой в современной семье и необходимость установления действительного общественного равенства для обоих, а также способ достижения этого только тогда выступят в полном свете, когда супруги юридически станут вполне равноправными. Тогда обнаружится, что первой предпосылкой освобождения женщины является возвращение всего женского пола к общественному производству, что, в свою очередь, требует, чтобы индивидуальная семья перестала быть хозяйственной единицей общества.”
(К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения. Изд. 2, т.21, стр. 77, ГОСУДАРСТВЕННОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ Москва (1955))
Приводя в своём “Происхождение семьи, частной собственности и государства” очевидное доказательство превалирующего вклада мужчин в развитие производства, Энгельс с сожалением отмечает, что как только мужчины начали работать больше, что ожидаемо выразилось в усложнении ведения хозяйства и повышения его эффективности, то они также начали требовать больше и в случае разлада с женой забирать то, что создали своим трудом:
“С введением скотоводства, обработки металлов, ткачества и, наконец, полеводства положение изменилось. С рабочей силой, в особенности после того как стада окончательно перешли во владение семей, произошло то же, что с женами, которых раньше добывать было так легко и которые приобрели теперь меновую стоимость и стали покупаться. Семья увеличивалась не так быстро, как скот. Для надзора за скотом требовалось теперь больше людей; для этой цели можно было воспользоваться взятым в плен врагом, который к тому же мог так же легко размножаться, как и скот.
Такие богатства, поскольку они однажды перешли в частное владение отдельных семей и быстро возрастали, нанесли сильный удар обществу, основанному на парном браке и на материнском роде. Парный брак ввел в семью новый элемент. Рядом с родной матерью он поставил достоверного родного отца, который, к тому же, вероятно, был даже более достоверен, чем иные современные «отцы». Согласно существовавшему тогда разделению труда в семье, на долю мужа выпадало добывание пищи и необходимых для этого орудий труда, следовательно, и право собственности на последние; в случае расторжения брака он забирал их с собой, а за женой оставалась ее домашняя утварь. По обычаю тогдашнего общества муж был поэтому также собственником нового источника пищи — скота, а впоследствии и нового орудия труда — рабов. “
(там же, стр. 58-59)
Да, замечательно, что люди сначала занимались бортничеством и собирательством, заготавливали ягоды и грибы. Женщины тоже этим занимались. А ещё детей рожали и были в почёте. Но вдруг мужчины начали чего-то там мудрить, наращивать урожаи, стали приручать животных, сделали себе ножи и топоры, чтобы использовать их в быту и на охоте. Где ж тут найдётся место под солнцем для женщины? Она ведь ничего такого тогда ещё не умела. Значит, наверно, не надо было развиваться, а продолжать жить на подножном корме. Учитывая то, что люди постепенно расселялись по планете, занимая не самые благоприятные регионы, где уже невозможно было питаться тем, что подобрал с земли и есть досыта, то человек начал искать новые источники пропитания.
Может быть, Энгельсу следовало бы отправиться на природу, чтобы понять этот процесс лучше? Вполне возможно, что, благодаря проведенной в лесу с одним ножом неделе, наш дорогой мыслитель на собственном опыте смог бы ощутить, что значит питаться исключительно травками, корешками и ягодками. А второй вывод, к которому пришёл бы Энгельс уже через несколько суток, состоял бы в том, что нужно что-то делать, потому что иначе с таким рационом его ожидала бы неизбежная голодная смерть. Потребность в калорийной пище послужила хорошей мотивацией к развитию для человечества, а не какой-то там заговор мужчин по закабалению женщин.
Впрочем, далее он сетует на “несправедливое” положение женщин, которое, как мы видим, сложилось из-за развития домашнего хозяйства:
“Ниспровержение материнского права было всемирно-историческим поражением женского пола. Муж захватил бразды правления и в доме, а жена была лишена своего почетного положения, закабалена, превращена в рабу его желаний, в простое орудие деторождения. Это приниженное положение женщины, особенно неприкрыто проявившееся у греков героической и — еще более — классической эпохи, постепенно было лицемерно прикрашено, местами также облечено в более мягкую форму, но отнюдь не устранено.”
(там же, стр. 60)
То есть, по его мнению, мужчина был обязан кормить и защищать общественных женщин, а потом растить их (не своё) потомство и не желать совсем ничего в ответ на свои труды? Это рассуждения человека, который ни дня в своей жизни не трудился на тяжёлых работах, однако хотел какой-то делёжки того, чего сам не заработал и не создал. Но если домашнее хозяйство развил мужчина, орудия труда создал мужчина, то где же была женщина и на каком основании это должно было принадлежать женщине? Почему женщины не сделали всего того же самого, если они всегда были равны мужчинам и ни в чём им не уступали? Но если бы они смогли сделать всё то же самое, то и самой ситуации, о которой писал Энгельс, не возникло бы. Получается, что женщинам было лень? Или что им там по версии Энгельса мешало? Может быть, первобытным мужчинам просто надоели те захребетницы и они решили хоть как-то включить их в процесс общего выживания?
Аргумент о том, что “это же женщина” несостоятелен по той причине, что по умолчанию противоречит теории о равенстве мужчины и женщины. А заявления о поражении женского пола сами по себе ещё раз разбивают теорию о равенстве полов так как явственно намекают на предполагаемое более высокое положение женщины (“жена была лишена своего почетного положения”) и заведомо меньший материальный вклад в хозяйство, если с его же слов женщина “превращена в рабу его желаний, в простое орудие деторождения.”. То есть, мужчина работает, что-то там придумывает, развивает, а женщине достаточно родиться женщиной и обладать детородной функцией и тогда всё, что нажито мужчинами, все их труды должны по этой причине перейти в род женщины и это, дескать, очень справедливо. Так в чём здесь справедливость?
Все эти “разговоры в пользу бедных” совсем не не мешали одному жить за счёт отца-фабриканта, блудно сожительствовать сначала с одной женщиной, сделав её своей содержанкой и жениться на ней за несколько часов до её смерти, потом так же сожительствовать с её сестрой и опять взять её в жёны за несколько часов до её смерти по её же настоянию. После этого наш поборник справедливости настаивает на каком-то эдаком отношении к женщинам, хотя сам в подобном замечен не был и по меркам тех времён вёл себя довольно непорядочно, живя с женщиной без брака, не давая ей никаких (кроме устных) гарантий того, что не выпнет её на мороз, если она перестанет быть ему мила. Сейчас мы понимаем те действительно тяжелые условия, в которых находились люди и подобное поведение с его стороны – совсем не эталон для подражания. Потому что Энгельс сам жил как типичный буржуа, совсем не желая себе ни в чём отказывать и связывать себя какими-то обязательствами, попутно рассуждая о тяжкой женской доле. И хорошо бы, если бы он помалкивал и “не мудрствовал лукаво” в своих книжках. Но он начал “разводить демократию”, при этом совсем не замечая, чем занимался сам. Тогда о какой-такой справедливости нам хочет рассказать этот человек? Может быть, лучше спросить Некрасова, который писал жалостливые стихи о тяжёлой доле простого человека, при этом сам жил “на широку ногу”? Но там была хотя бы какая-то художественная основа, не то что у Энгельса.
Второй так же был не лучше: не стеснялся вовсю экспулатировать свою жену в быту, а когда у той перестало хватать времени на все свои обязанности, Энгельс нанял им служанку, которая помимо домашней работы занималась ещё и рукописями Маркса, что очень злило Женни Маркс. Она начала проявлять нетоварищеские, мелкобуржуазные чувства, то есть, ревновать. И незря, ведь через какое-то время у служанки начал расти живот. Впрочем, Фридрих Энгельс показал себя как настоящий друг и товарищ и взял вину на себя, а потом растил родившегося мальчика как своего. Ведь это ребёнок от его друга… Идиллическая картина. Очень своеобразная дружба и очень своеобразный моральный облик у людей, которые взялись рассуждать о “свободе, равенстве и братстве”. А ещё более странным в свете данной информации видится облик их последователей.
3. Август Бебель и его “женское евангелие”
Хотим представить вашему вниманию одобренного самим Фридрихом Энгельсом, Карлом Марксом, Владимиром Лениным и хвалимого Иосифом Сталиным рыцаря-угодника всех женщин мира Августа Бебеля. Являясь выходцем из типичной для тех времён традиционной семьи, Август Бебель, равно как Фридрих Энгельс, бунтовал против власти отцов и активно выступал за женскую эмансипацию. Считается не менее чем классиком марксизма и другом всех рабочих, Бебель наиболее полно раскрыл в своей книге “Женщина и социализм” всю сущность ненавистного ему патриархата, клеймил позором всех мужчин, начиная с королей, заканчивая рабочими-пролетариями. Наряду с абсолютно справедливым описанием тяжкого положения женщин рабочего класса, (по сути, не сказав практически ничего, чего не было бы сказано ранее Энгельсом в “Положении рабочего класса в Англии”), Бебель не мог не скатиться в махровейший гиноцентризм, бесстыдно возвеличивая до небывалых высот роль женщины в истории, забывая и игнорируя все их злоупотребления как властью, так и происхождением, причем сам же эти злоупотребления тщательно описывая.
Как друг всех рабочих, Бебель не был бы самим собой, если бы не готовил для рабочих коварную ловушку, которая лишит их остатков человеческого достоинства, отобрав у них даже право на собственных детей и жён, низведя брак до уровня кабальной сделки для мужчин, сделающих из них рабов и внушающий доверчивому рабочему идею о том, что у него ещё что-то осталось от той семьи, где дети – его дети, а не общественные. И жена – его жена, а не общественная: сегодня его, а завтра не его. Теперь, когда всяческие гарантии сняты, наш “друг всех рабочих” предлагает рабочему оставить за собой все обязательства по отношению к тем, кто взаимных обязательств по закону более не имеет и может расторгнуть союз в одностороннем порядке без всяческих последствий, возмещения убытков или чего бы то ни было подобного. И это с точки зрения Бебеля абсолютно равноправно и справедливо.
Один из примеров подробного описания злоупотреблений, встречающихся в книге Бебеля:
«Разделение на племена и фратрии еще в продолжение столетий служило в Риме основанием военной организации и пользования гражданскими правами. Но падение племен с отцовским правом и утрата их значения вызывают более благоприятные условия для римских женщин; впоследствии они не только получали наследства, но и пользовались правом распоряжаться ими и, таким образом, находились в более счастливых условиях, чем их греческие сестры.
Это свободное положение, которого они постепенно достигли, дает Катону старшему, родившемуся в 234 году до нашей эры, повод к жалобам:
«Если бы каждый хозяин дома стремился по примеру своих предков держать свою жену в надлежащем повиновении, тогда бы обществу не было так много хлопот со всем их полом».
И когда в 195 году до нашей эры некоторыми народными трибунами было сделано предложение уничтожить раньше изданный закон против женской роскоши в драгоценностях и одежде, то он гремел:
«Если бы каждый из нас благоразумно сохранил по отношению к своей жене права и превосходство мужа, то у нас не было бы столько трудностей с женщинами вообще; теперь же наша свобода, ограниченная уже у домашнего очага, разбивается и попирается даже здесь, на форуме, женской необузданностью, и, не выдержав борьбы с каждой в отдельности, мы боимся и всех их вместе…
Наши предки желали, чтобы женщины не смели заниматься никакими, даже частными, делами без вмешательства опекуна, чтобы ими управляли их отцы, братья, мужья; мы же терпим, что они овладевают республикой и вмешиваются даже в дела народных собраний…
Дайте только волю их властолюбивой натуре, этим необузданным созданиям, тогда уж не надейтесь, что они сами положат предел своему произволу. Это стеснение в сравнении с другими ограничениями, установленными для женщин обычаями или законом, является очень незначительным. Правду говоря, они желают не свободы, а необузданности во всем… И если только они добьются равенства с нами, тогда они скоро возьмут над нами верх».»
«С возрастающим могуществом и увеличением богатства Рима строгие нравственные правила уступили место порокам и самому безобразному распутству. Рим сделался центром, от которого на весь культурный мир того времени распространялись утонченный разврат и разгул. Разврат, которому особенно во время империи много покровительствовали императоры, принял такие формы, которые мог придумать только безумный. Мужчины и женщины старались перещеголять друг друга в распутстве. Число женских публичных домов все увеличивалось, а рядом с ними среди мужчин все более распространялась греческая любовь. В Риме число молодых мужчин, занимавшихся проституцией, было одно время больше, чем число женщин-проституток.
Гетеры, окруженные обожателями, появлялись во всей своей пышности на улицах, на прогулках, в цирке и в театре; часто их носили негры на переносных постелях, на которых они с зеркалом в руках, сверкающие в блеске украшений и драгоценностей, возлежали почти обнаженные; их окружали с веерами в руках рабы и толпа мальчиков, евнухов, флейтистов; фантастически одетые карлики следовали в конце шествия.
Разврат принял в Римской империи такие размеры, что угрожал существованию империи. Женщины следовали примеру мужчин; встречались женщины, повествует Сенека, которые считали года не по числу консулов, как обыкновенно было принято, а по числу своих супругов. Нарушение брака сделалось общим, и, чтобы избежать предусмотренных законом тяжелых наказаний, женщины, и среди них были самые знатные дамы Рима, записывались в регистры эдилов как проститутки.»
(Август Бебель “ЖЕНЩИНА И СОЦИАЛИЗМ” Гл.2, ч.5 “Возникновение государственного порядка. Разложение рода в Риме”, ГОСУДАРСТВЕННОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ)
Москва (1959))
Интересно, почему именно женщины следовали примеру мужчин? Почему не наоборот? Говоря о каком-то дурном примере, он сам же приравнял женщину к домашнему животному, которое можно вести туда, куда вздумается, а потому и спроса с неё нет.
«Замужние женщины, вносившие свои имена в регистр проституток, считались нарушительницами брака и высылались за пределы Италии. Для мужчин подобных законов, конечно, не существовало. По словам Ювенала, в современном ему Риме (первая половина столетия до нашей эры) отравление мужей было частым явлением.»
(там же, Гл.2, ч.5 “Возникновение государственного порядка. Разложение рода в Риме”)
Напомним, отравления мужей были распространены в Италии и в позднейшие времена: наиболее известные отравительницами стали Тофания ди Адамо и её дочь Джулия Тофана, унаследовавшая рецепт приготовления яда от матери. Считается, что благодаря её яду было отравлено более 600 мужчин.
“По Жюлю Руйе, римские женщины прибегали к аборту по многим причинам. Во-первых, они хотели скрыть результат недозволенной связи, во-вторых, им хотелось безостановочно предаваться половым наслаждениям, наконец, они старались избегнуть изменений, которые беременность и роды производят в теле женщины.”
“Chronique scanda-leuse последних лет много раз занималась делами об абортах, вызывавшими большой шум, так как при этом играли роль видные врачи и дамы из высшего общества. Точно так же, судя по растущему числу соответствующих предложений в наших газетах, увеличивается и число мест и учреждений, где замужним и незамужним женщинам предоставляется возможность в полной тайне избежать последствий “ошибки” или “падения”.”
(там же, Гл.10, ч.2 “Детоубийство и вытравление плода”)
“Те женщины, которые благодаря их социальному положению более свободны, воспитаны обыкновенно односторонне и поверхностно, и это в соединении с унаследованными женскими свойствами характера сильно дает себя чувствовать. По большей части для них важна лишь внешность, они заботятся лишь о танцах и нарядах и ищут жизненную цель в удовлетворении испорченного вкуса и пышно расцветших страстей. Детьми и их воспитанием они почти не интересуются; дети так утомляют их и надоедают им, что они предоставляют их мамкам и нянькам, а затем отдают в пансионы. Во всяком случае они считают своей задачей из дочерей сделать изящных кукол, а из сыновей — jeunesse doree (золотую молодежь). Из этой золотой молодежи выходят щеголи — тот гнусный тип людей, которых можно поставить на одну ступень с сутенерами. Эта же jeunesse doree составляет главный контингент совратителей дочерей рабочего народа. Безделье и мотовство она считает своим призванием.”
“Из разобранных выше условий сложились различные свойства женского характера, которые развивались все сильнее от поколения к поколению. Мужчины любят останавливаться на этих свойствах, но они забывают, что причина лежит в них самих, что они сами поддерживают их своим поведением. К этим столь часто порицаемым свойствам женского характера принадлежат любовь к сплетням и болтовне, стремление вести бесконечные разговоры о ничтожных и незначительных вещах, направление мыслей на чисто внешнюю сторону, жажда наряжаться и нравиться и вытекающая отсюда погоня за всевозможными глупостями моды; далее легко возбуждается зависть и ревность к другим женщинам, склонность к неправде и способность искажать факты.
Эти свойства проявляются у всех женщин уже в юном возрасте и лишь в различной степени. Они возникли под давлением социальных условий и развиваются дальше путем наследственности, примера и воспитания. Неразумно воспитанный не может воспитывать других разумно.”
(там же, Гл.10, ч.3 “Воспитание для целей брака”)
То есть, сначала Бебель пишет о том, что женщины высших сословий “более свободны, воспитаны обыкновенно односторонне и поверхностно“, а виноваты в этом мужчины, которые “забывают, что причина лежит в них самих, что они сами поддерживают их своим поведением.”. Опять женщины ни в чём не виноваты.
“В тот момент, когда женщины добьются равных прав с мужчинами, в них пробудится и сознание обязанностей. Приглашенные подавать свои голоса, они спросят себя: за что? за кого? С этого момента между мужчиной и женщиной образуется взаимодействие, которое не только не ухудшит взаимных отношений, но, напротив, существенно улучшит их. Менее сведущая женщина, естественно, обратится к более сведущему мужчине. Отсюда последует обмен идеями и взаимное обучение, состояние, которое до сих пор лишь в самых редких случаях встречалось между мужчиной и женщиной. “
(там же, Гл.15, ч.2 “Борьба за политическое равноправие”)
“В тот момент, когда женщины добьются равных прав с мужчинами, в них пробудится и сознание обязанностей.” – Без комментариев.
“Те же мужчины, которые в одной области принадлежат к людям, вполне свободным от предрассудков, и порицают людей, думающих не так свободно, как они, в других областях, как только дело касается их сословных или классовых интересов, их тщеславия или себялюбия, оказываются ограниченными до тупости и враждебными до фанатизма. Мужчины высшего света отрицательно судят о мужчинах низшего круга, и точно так же почти все мужчины судят о женщинах. Большинство мужчин видит в женщинах лишь средство, служащее их пользе и удовольствию; смотреть на женщин, как на равноправных, они не могут, так как это противоречит их предрассудкам. Женщина должна быть покорной и скромной, должна ограничивать свою деятельность домашними заботами, а все остальное предоставлять «господину мира». Женщина должна сдерживать всеми возможными способами свои мысли и наклонности и выжидать, что решит ее земное провидение, ее отец или супруг. Чем больше она подчиняется этим требованиям, тем сильнее она восхваляется, как «разумная, нравственная и добродетельная», хотя бы она вследствие этого насильственного положения погибла под тяжестью физических и моральных страданий. Если говорить о равенстве всех людей, то нелепо исключать из него половину человеческого рода.”
(там же, Гл.14, ч.2 “Духовные способности женщины”)
Обвиняя мужчин в том, что те пользуются женщинами для собственной пользы, Бебель несколькими главами ранее сетует на то, что “недостаток в женихах особенно сильно чувствуется женщинами тех слоев, которые вследствие их социального положения предъявляют к мужчине более высокие требования, но вместе с тем не могут предложить ему хорошего приданого. Это касается в особенности девушек из многочисленных семейств, которые живут на жалованье. В социальном отношении они пользуются почетом, но не имеют средств. Жизнь женщины этого слоя — одна из самых печальных.“.
4. Коммунизм по Бебелю
Вообще, эта книга настолько гиноцентрична, что её можно было бы процитировать практически полностью, однако мы ограничимся ещё несколькими:
«Коммунизм — вообще самый благоприятный для женщин социальный строй, это мы видели уже при изложении эпохи материнского права. »
«Господство частной собственности утвердило подчинение женщины мужчине. Началось время принижения женщины и даже презрения к ней.
Признание материнского права означало коммунизм, равенство всех; появление отцовского права означало господство частной собственности и вместе с тем угнетение и порабощение женщины. Это понял и консерватор Аристофан, который в своей комедии «Женское народное собрание» рисует женщин, добившихся господства в государстве и установивших коммунизм; чтобы дискредитировать женщин, он изображает коммунизм в самом карикатурном виде.»
Как материнское право (читай отцовское бесправие) может быть равенством для всех? “Признание материнского права означало коммунизм, равенство всех” – издевательское противоречие в одном предложении.
«Женщина есть первое человеческое существо, попавшее в рабство. Женщина стала рабой еще тогда, когда рабов еще не существовало. »
«Целые тысячелетия они находились в угнетении и им ставились препятствия к развитию их духовных сил.»
Цепочка рассуждений здесь следующая: сначала был якобы матриархат, в котором всем якобы было хорошо, все, как мы говорили выше, питались корешками и ягодами, а потом внезапно такие злые мужчины почему-то сорвались с цепи и растоптали человеческое достоинство женщин, загнав их в гаремы и отобрав всяческие права на средства производства. Интересно, почему они так поступили? Потому что по определению являлись подонками? Однако Бебель позабыл, что сам писал о том, что по его версии при матриархате у мужчин прав было не больше, чем у муравья в муравейнике и его задачей было кормление самок в обмен на возможность спариться. И всё, что имел мужчина, должно было передаваться женщине. Интересно, по какому праву, если мы знаем, что орудия труда создавали НЕ женщины? Таким образом, возникает вопрос: кто же первый начал это всё? И этот человек рассказывает нам о равноправии и справедливости?
Если говорить о первом существе, попавшем в рабство, то (исходя из его же логики) это была совсем не женщина.
Какое равенство может быть между тем, кто не имеет никаких прав и той, которая имеет права на репродукцию, род считает по материнской линии, владеет землёй и орудиями труда и передаёт их по наследству только женской линии? Это такой коммунизм нас призывает строить Бебель?
И если женщина тысячелетиями находилась под гнётом и не могла развиваться духовно, то каким образом матриархальные мужчины нашли в своё время способ развиться для того, чтобы скинуть женское иго и установить патриархат, а женщины столетиями так и не смогли собраться с силами для того, чтобы восстановить свой статус-кво?
Хотя бы этих простых рассуждений уже достаточно для того, чтобы понять, что Бебель или не понимает, о чём говорит или умышленно вводит читателя в заблуждение.
5. Обзор матриархальных народов, существующих и ныне
Давайте немного подумаем о матриархате. Вам не кажется довольно странным тот факт, что мы не можем сходу перечислить ни один традиционно матриархальный социум? Даже если «злые мужчины» не дали ему развиться, то что это может говорить о матриархате? Впрочем, сейчас не об этом. Для иллюстрации возьмём три народа, которые до сих пор живут при матриархате и восхитимся их цивилизационными достижениями:
1. Ирокезы — группа племён, проживающих в США (штаты Нью-Йорк, Оклахома) и Канаде (провинции Онтарио и Квебек). Численность – приблизительно 125 000 человек.
Цитата из «Независимой Газеты» от 23.06.2004 (https://www.ng.ru/science/2004-06-23/13_irokez.html):
«В 1876 году был принят Индейский акт, узаконивавший дискриминацию индейцев и регулировавший практически всю жизнь индейской резервации, которую нельзя было покинуть без специального разрешения. Лишь в 1985 году были внесены поправки, отменяющие дискриминацию и восстанавливающие все права коренного населения. Но и сейчас Министерство по индейским делам Канады имеет право контролировать жизнь индейских поселений. Ирокезские активисты борются за возвращение отношений между двумя расами к первоначальному равноправному договору, зафиксированному Договором Двух рядов вампум-поясов.
Люди Длинных домов – так ирокезы себя называли. Метафора времен формирования Конфедерации, подразумевавшая, что люди должны жить семьями в одном доме. Знакомая до оскомины коммуналка? Похоже, что опыт ирокезов был успешнее. Не потому ли, что у воинственных ирокезов царил… матриархат?»
«У ирокезов хозяйство и стол были общими, распределением пищи занимались женщины – и никто не оставался голодным. Землей владели женщины, имя и право собственности переходили по женской линии. Это достаточно необычно для психологии воинственных племен, каковыми были ирокезы. В индейских верованиях женщина – созидающее начало, приносящее в мир жизнь, отсюда традиционно большее уважение к женщине. Феминистки Америки немало почерпнули из ирокезской концепции отношений между полами на основе равенства и уважения к женщине.
Но мужчины тоже не были забыты. Существовало разделение ролей. Женщины доминировали в деревне и отвечали за духовное руководство племени. И за общее тоже. А мужчины были исполнительной властью, а также отвечали за «министерство внешних дел», то бишь сражения, переговоры и т.п. Хотя вождями племен и Лиги были мужчины, но назначали их опять же женщины – матери кланов, выбираемые народом. В случае необходимости они могли и сместить вождей. Реальной силой и властью ирокезской республики были ее женщины – настоящие серые кардиналы Конфедерации…»
«Также сохраняется дома традиционное уважение к женщине. Если у хозяйки дома гостья, совершенно обычна картина: сын на цыпочках, чтобы не мешать беседе, приносит чай и удаляется… »
Несмотря на восторги любителей и любительниц мужского подчинения женщине, мы прекрасно знаем и помним, как белые колонисты поступили с индейским народом.
2. Наси — народ в Китае, населяющий предгорья Гималаев. Численность — 308 839 человек (2000, перепись). Проживают в северо-западной части провинции Юньнань (300 000) и юго-западной части провинции Сычуань. В состав наси входит небольшая народность мосо (численность – 57 500 человек).
Цитата из «Вокруг Света» от 1.07.2009 (http://www.vokrugsveta.ru/vs/article/6737/):
«Фигура женщины-матери доминирует и в общественном укладе. Минимальной ячейкой мосийского общества считается семья, но семья материнская. Дети никогда не покидают дом матери — девочки не выходят замуж, мальчики не женятся, а так все и живут одним кланом по 20—30 человек — два-три поколения под одной крышей. Во главе клана стоит старшая женщина рода, матриарх. Ее родовым именем, например Мать-тигрица или Цветочная Мать, называют себя все представители семьи. Ей принадлежит решающее слово в клановых делах, именно она распоряжается всеми финансами.»
«В каждой семье есть еще и хозяйка — она организует ежедневную жизнь. Как правило, это самая способная (вовсе не обязательно старшая) из дочерей. Ее выбирают на семейном собрании — высказываются все, но окончательное решение принимает мать. С раннего утра хозяйка на ногах, ей нужно дать задание на день всем членам семьи. В матриархальном обществе нет равноправия: наиболее важные и сложные задания получают представительницы условно слабого пола. Дела попроще — работу в поле, заботу о домашних животных — можно доверить и мужчинам. Последние, как правило, не стараются перехватить инициативу и не «перерабатывают». Напротив, выполнив то, что было поручено хозяйкой и ни на йоту больше, мужчины мосо спокойно отдыхают в ожидании следующего распоряжения или вообще «идут со двора».»
«Женщины мосо не обижаются, поскольку представителей противоположного пола считают не слишком ответственными созданиями. Мужчины здесь вне зависимости от их возраста не имеют ни собственности, ни наличности. Все, что они зарабатывают вне клана, отдают хозяйке семьи. Но такое положение дел их вполне устраивает: пусть женщины командуют больше — они и работают больше. Впрочем, роль мужчин в этом матриархальном сообществе не стоит недооценивать. У них важная функция: они отвечают за некоторые ритуалы и молятся о благополучии семьи.»
«Слово «ачжу» в переводе означает «близкий (милый) друг». В отличие от обычных супружеских пар мосийские «дружеские» не проживают вместе, а встречаются лишь ночью в доме у девушки. Родившийся в таком «приходящем» браке ребенок остается жить в семье матери, и многие так никогда и не узнают, кто их отец. »
«Слов «отец» и «муж» вообще нет в древнем, бесписьменном, языке мосо, который передается из поколения в поколение от матери-матриарха к детям. Как нет в нем и слов, обозначающих «насилие», «убийство», «грабеж». Мосо или покончили с такими явлениями, или (что более вероятно) вообще никогда их не знали. Проявлять агрессию считается постыдным, все конфликты между членами клана решаются по-семейному — ведь все друг другу кровные родственники.»
Особенно примечательно здесь то, что автор статьи ставит слова «отец», «муж» и «насилие», «убийство» и «грабёж» в один ряд.
Впрочем и сам Бебель похоже с большим удовольствием пишет о похожих нравах в Камеруне:
«Такие же условия существуют в колонии Камерун и остальной Западной Африке. Один немецкий морской врач, лично изучавший страну и людей, пишет следующее:
«У большого числа родов право наследования в основе своей имеет матриархат. Отцовство — вещь безразличная. Братьями и сестрами считаются только дети одной матери. Мужчина передает свое наследство не своим детям, а детям своей сестры, то есть своим племянникам и племянницам, как своим несомненно кровным родственникам. Глава народа Майи объяснил мне на ужасном английском языке: моя сестра и я, конечно, кровные родственники, так как мы дети одной матери; моя сестра также несомненно в кровном родстве со своим сыном; таким образом, ее сын — мой наследник и после моей смерти будет королем моего города (town).
«А ваш отец?» — спросил я.
«Я не знаю, что это такое- мой отец», — ответил он.
Когда я затем спросил у него, разве он не имеет детей, он мне ответил, катаясь по земле от смеха, что у них не мужчины имеют детей, а только женщины».
«Я могу Вас уверить, — пишет далее автор, — что даже наследниками короля Белля в Камеруне является не сын его, а один из его племянников. Так называемые дети Белля, из которых некоторые дрессируются в германских городах, есть только дети его жен, отцы которых неизвестны; одним из них я мог бы объявить и себя».»
Напомним между делом, что Камерун стал впоследствии колонией Германии, а Спарта в дальнейшем будет подчинена Риму:
«В то время как в Афинах и в остальной Греции уже господствовало отцовское право, соперница Афин, Спарта, находилась еще под господством материнского права, которое для большинства греков было уже совершенно чуждо.
Существует такое предание: однажды какой-то грек спросил спартанца, какое наказание полагается в Спарте нарушителям супружеской верности.
На это тот ответил: «Чужеземец, у нас нет нарушителей супружеской верности!»
Чужеземец: «Ну, а если бы такой нашелся?»
«Тогда он должен был бы в наказанье, — шутит спартанец, — дать такого большого быка, который мог бы протянуть свою голову через Тайгет и пить воду из Эврота».
На удивленный вопрос чужеземца: «Как может быть бык такой величины?» — спартанец, смеясь, отвечает:
«Как же возможно, чтобы в Спарте был нарушитель супружеской верности?»
Самосознание спартанской женщины нашло себе выражение в гордом ответе жены Леонида одной чужеземке, когда та сказала ей: «Вы, лакедемонянки, единственные женщины, которые господствуют над своими мужьями!» «Мы также единственные женщины, которые приносят миру мужчин», — последовал ответ.
Свободное состояние женщины в эпоху материнского права способствовало развитию их красоты, поднимало их гордость, достоинство и самостоятельность.»
Наш поборник «равноправия» похоже счёл необязательным упомянуть, кому это общество было обязано своим существованием. А реальность в том, что всё это “великолепие” всегда оплачивалось войнами и жизнями мужчин. Но почему автора должны волновать жизни каких-то там мужчин? Что они о себе возомнили?
Из данных цитат мы можем выяснить, что матриархальная форма организации социума не вполне устойчива ко внешнему воздействию и залогом её существования в идеале является или мир по всей планете, или труднодоступность данного социума для неприятелей (жизнь глубоко в горах или на дальнем острове, затерявшемся в океане), а также отказ от развития и усложнения производства, иначе всё это не будет работать. Но можем ли мы поручиться за все другие народы мира? Даже если бы вся планета начала исповедовать культ Богини Матери, то могли бы мы быть уверенными, что где-то не произойдёт прорыв и какая-то страна опять не начнёт лелеять так ненавистный Бебелю патриархат и не развяжет войну против мирно трудящихся на благо своих хозяек “мужчин” и свободных и гордых женщин-матриархов?
А если нет такой гарантии, то единственным выходом является давление и шельмование всего мужского (с поводом и без оного), что мы особо явственно и наблюдаем с середины ХХ века. И получается, что все равны, но женщины равнее, потому что они, дескать, хорошие, добрые, они не устраивают войн, не то что эти мерзкие мужчины. Наверно, мужчины должны стыдиться своей природы. А то неровён час чего опять им в головы взбредёт и снова поубивают друг друга, мерзавцы!
Помимо прочего, возникает следующее противоречие: если предположить, что женщины не устраивали войн, если они всегда жили в мире благостного матриархата, то почему же они начали плодить наиболее “буйных самцов” в первую же очередь? Ведь все мы знаем избитую истину о том, что «отличницы любят хулиганов и двоешников», которая всегда была и останется актуальной. Вторая очередь же была предположительно за сообразительными самцами, которые могли найти еду. А слабых и несообразительных, пассивных “к телу” не допускали. Тогда возникает другой вопрос: почему по версии Бебеля мужчины виноваты в падении матриархата, если женщины сами наплодили себе погибель в лице пассионарных мужчин? Разве не женщины выбирали (и выбирают до сих пор!) себе самых красиво украшенных, самых сильных, самых агрессивных мужчин? Разве не женщины издревле практически не реагировали на тихих, скромных, невзрачных мужчин, которые всегда тихо сидели в сторонке у костра? Посмотрите на современную Европу: частенько женщины буквально «вешаются» на крепких мусульманских парней, рожают от них, а своих европейских мужчин с отбитой наглухо мужественностью не только не воспринимают всерьёз, но и всячески презирают. Смешно, но если бы женщины инстинктивно не выбирали бы себе для спаривания наиболее сильных, а размножали бы только тихонь, идеальных для матриархата и их же, женской безопасности и комфорта, то и эта гипотеза о его первичности и незыблемости была бы верна! А так мы видим ровно противоположное — женщины сами плодят будущих “патриархальных угнетателей” и нарушителей спокойствия, которые могут в один прекрасный момент из тихого снабженца превратиться в эксплуататора и никто не сможет предсказать, в какой момент это произойдёт. Справедливости ради, мы скорее всего так бы и питались корешками, сидя в пещерах. И это в лучшем случае. А в худшем – вообще бы вымерли. Зато Бебели с Энгельсами были бы довольны.
Вернёмся же к перечислению матриархальных народов.
3. Минангкабау — народность, населяющая Падангское нагорье и примыкающие к нему районы Западной и Центральной Суматры, также расселившаяся в других районах Индонезии. Потомки переселенцев составляют основное население штата Негри-Сембилан в Малайзии. Население живёт в деревнях, крупнейшие города — Паданг, Паканбару, Букиттинги, Савахлунто.
Цитата из «Исламосфера» от 21.12.2017 (http://islamosfera.ru/%D0%BF%D0%BE%D1%87%D0%B5%D0%BC%D1%83-%D1%83-%D0%BC%D1%83%D1%81%D1%83%D0%BB%D1%8C%D0%BC%D0%B0%D0%BD%D1%81%D0%BA%D0%BE%D0%B3%D0%BE-%D0%BD%D0%B0%D1%80%D0%BE%D0%B4%D0%B0-%D0%BC%D0%B8%D0%BD%D0%B0%D0%BD/):
«Народ минангкабау, который живет в западной части острова Суматра в Индонезии и насчитывает 4,5 миллиона человек, является самой большой группой людей в мире, сохранивший матриархальные принципы организации общества. Дома минангкабау считаются собственностью женщин, а наследование происходит по женской линии, тогда как мужчинам отводится достаточно посредственная роль. В общине даже имеются особые приюты для мужчин, которых выгнали из дома их жены.»
«Выйдя замуж, женщины минангкабау получают социальные и экономические преференции. Члены семьи подчиняются указанием пожилых матрон. Они как главы семьи несут ответственность за вопросы земельной собственности и родственных уз, разрешают конфликтные ситуации, играют важную роль в брачных отношениях и семейных церемониях. В каждой деревне земля считается собственностью одного из четырех Суку – больших матрилинейных родов, возводимых к четырем легендарным правительницам.»
«Что касается мужчин минангкабау, от них ожидается, что они будут регулярно зарабатывать деньги и обеспечивать свою семью. Многие из них покидают свои деревни в поисках работы и живут все вместе в особых мужских домах. Однако, по возвращении домой, они не имеют права голоса в решении важных вопросов семейной жизни.»
«Матриархальные традиции народа минангкабау рассматриваются как особый адат – «адат перпатих». Хотя сами эти традиции имеют глубокие корни в культуре аборигенного населения островов Юго-Восточной Азии, у минангкабау они закрепились благодаря тому, что большая часть мужчин в различные периоды истории покидала остров в качестве торговцев и религиозных проповедников, хотя сами мужчины минангкабау склонны шутить, что их предки покидали остров именно по причине матриархата. Постоянные отъезды требовали, чтобы вопросами земельной собственности занимались женщины, которые автоматически становились полновластными хозяйками общества. У жителей острова бытует представление, что “мужчины могут жить где угодно и поэтому им не нужен дом, в отличие от женщин”.»
«Традиции матриархата также не повлияли на воинственный дух этого народа и его гордый характер, благодаря которому минангкабау всегда давали достойный отпор завоевателям и были грозной силой во время борьбы индонезийцев с голландскими колониальными властями.»
Цитата выше в очередной раз показывает, что при матриархате мужчина платит своей жизнью за свободу женщины властвовать над ним и почитать это за благо. Какими же подонками нужно было родиться, чтобы желать людям такой жизни?
6. Детство и юность Августа Бебеля
Разумеется, прежде чем однозначно судить о самом Бебеле, стоит хотя бы вкратце сложить представление о той эпохе и тех условиях, в которых он жил. Кроме того, абсолютно не лишним делом будет ознакомиться с его биографией, чтобы мы могли более отчётливо понимать его личность и мотивацию, с которой он писал «Женщину и социализм». Итак, открываем книгу Августа Бебеля «Из моей жизни» (Государственное издательство ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ Москва, 1963):
«Что касается меня, то я должен признать, что воспоминания и впечатления детских и отроческих лет часто имели надо мною такую власть, что мне стоило больших усилий бороться с ними, а совсем освободиться от них мне не удалось и до сих пор.»
О родителях:
«Каждый человек должен когда-нибудь и где-нибудь родиться. На мою долю это счастье выпало 22 февраля 1840 года. В этот день я впервые увидел свет в крепости в Дейц-Кёльне. Отцом моим был Иоганн Готлиб Бебель, унтер-офицер 3-й роты 25-го пехотного полка, а матерью — Вильгельмина-Иоганна, урожденная Симон. »
«Еще до того как закончился трехмесячный испытательный срок перед окончательным приемом на новую службу, отец вследствие утомительных ночных дежурств тяжело заболел. Мать моя называла его болезнь воспалением мышц. Я предполагаю, что это был острый суставной ревматизм, к которому присоединилась чахотка. Так как испытательный срок еще не истек, отец продолжал считаться на военной службе.
Нам пришлось поэтому, несмотря на его тяжелую болезнь, снова переехать — тем же путем и способом — обратно в Кёльн. Для моей матери это было очень тяжелое время. По прибытии в Кёльн отца поместили в военный госпиталь, а нам снова отвели комнату в казарме Дейца, на этот раз внизу.
Отец проболел тринадцать месяцев и умер на тридцать пятом году жизни, не оставив моей матери права на какую-нибудь пенсию. Вскоре после смерти отца мы должны были оставить крепость, и мать вынуждена была бы уже тогда вернуться на свою родину в Вецлар, если бы брат моего отца, Август Бебель, не решил, что он должен принять участие в нашей судьбе. Чтобы лучше выполнить этот долг, он осенью 1844 года женился на моей матери.»
Об отчиме:
«Поздним летом 1844 года мы переселились в Браувейлер. Служба в большом окружном исправительном доме, несомненно, требовала от моего отчима весьма тяжелого труда. К тому же он был еще надзирателем тюрьмы, устроенной там для провинившихся обитателей работных домов, которых за каждый проступок подвергали тюремному заключению. Исправительный дом представлял собой большой комплекс зданий и дворов, включая также и огород. Все это было окружено высокой стеной. Обитатели дома — мужчины, женщины и подростки были отделены друг от друга.
Служба моего отчима, начинавшаяся в 5 часов утра и продолжавшаяся до позднего вечера, была очень утомительна и доставляла ему много хлопот и неприятностей. С заключенными в то время обращались жестоко. Не раз бывал я свидетелем того, как молодые и старые люди, приговоренные к длительному заключению, подвергались следующей гнусной процедуре.
Заключенный должен был лечь на пол камеры вниз животом. На руки и ноги ему надевали кандалы. Затем левую руку через спину привязывали к правой ноге, а правую руку к левой ноге; но и этого было еще мало: его, кроме того, обворачивали скрученной в виде веревки простыней и, туго затянув, завязывали узел на спине. В таком виде наказанный арестант, связанный точно живой клубок, должен был лежать два часа. Затем оковы с него снимались, но после нескольких часов процедура повторялась снова. Крики и стоны подвергавшихся истязанию разносились по всему зданию и, понятно, производили на нас, детей, ужасное впечатление.»
О «воспитании»:
«Для нас, детей, жизнь в этом исправительном заведении была довольно однообразна — почти вся она проходила в пределах одной его части. К тому же отчим наш, который был очень строгим человеком, становился все раздражительнее, тем более что поводов для этого было более чем достаточно. Кроме того, его раздражительность все усиливалась в связи с развивавшейся чахоткой. Вместе с матерью мы из-за этого немало страдали. Не раз приходилось ей заступаться за нас, когда отчим, чем-нибудь крайне рассерженный, нещадно колотил нас. И если побои — венец педагогической премудрости, то я должен был бы сделаться идеальным человеком. Но кто отважится утверждать это? Ведь то, кем я стал, произошло вопреки побоям.»
«Но, с другой стороны, отчим очень заботился о нашем благополучии, ибо, несмотря на свою раздражительность, он был добрым человеком. Если он мог, например, на рождество, новый год или на пасху доставить нам какое-нибудь удовольствие, то делал это охотно, насколько, конечно, позволяли ему его ограниченные средства. А они были крайне скудными. Кроме казенной квартиры (две комнаты), освещения и отопления отчим получал в месяц около восьми талеров жалованья. На эти деньги должны были жить пять человек, а когда мой самый младший брат, удивительно красивый мальчик и любимец отчима, летом 1845 года умер,— четыре человека.
Болезнь моего отчима между тем быстро развивалась. Уже 19 октября 1846 года, примерно через два года после своей женитьбы, он умер. Брат мой и я рассматривали смерть отчима как освобождение от тяжелого гнета.
Ужасная строгость, с какой он наказывал нас за каждый наш казавшийся ему неподобающим шаг, приводила нас в дрожь, как только мы замечали его. Он внушил нам страх, а чувство любви к нему стало нам чуждым. Как восприняла моя мать утрату своего второго мужа, я не знаю; супружество с ним не было для нее счастьем. Таким образом, мать моя в течение трех лет во второй раз стала вдовой, а мы — снова сиротами. И после второго брака мать не получила никакого права на помощь со стороны государства. Ей не оставалось ничего другого, как перекочевать на свою родину, в Вецлар. В начале ноября все наши пожитки снова были уложены на телегу и мы направились в Кёльн.»
О родственниках:
«На пятый или шестой день мы приехали наконец в Вецлар, где жили тогда моя бабушка, брат и три сестры моей матери, бывшие уже замужем.»
О школе и учителях:
«Возможно также, что эта роль осталась за ним в силу обычного права: он умел очень больно и с неподражаемой грацией колотить учеников линейкой. Правда, было не очень больно, когда он своими маленькими жирными руками бил нас по левой и по правой щеке, но звуки этих шлепков раздавались по всей комнате. Однако и в эти моменты я не переставал восхищаться его маленькими пухлыми руками.»
«Мало-помалу моя плохая репутация в глазах нашего учителя пения так прочно укрепилась, что он всякий раз считал несомненным мое участие в любых шалостях, которые заставляли говорить о себе. Если, например, я пытался выступить в защиту какого-нибудь товарища, чтобы избавить его от несправедливого наказания, меня без всякой жалости наказывали как соучастника, хотя я был совершенно невиновен. Позднее, уже в партии, за мое стремление во что бы то ни стало соблюдать справедливость, меня в шутку называли рыцарем справедливости. Впрочем, наш органист довольно часто имел и без того достаточно основательных поводов наказывать меня.
Так, однажды, повинуясь безотчетному стремлению к «славе», я высек на каменных ступенях церковной паперти свое полное имя, название города, в котором родился, и день моего рождения. Инструментами служили мне гвоздь и камень: первый заменял мне резец, второй — молоток.
Мое «злодеяние», конечно, сделалось известным в ближайшее же воскресенье, узнал о нем и наш органист. В результате — несколько пощечин и приказ три раза остаться в школе без обеда. Это означало, что все время после окончания дообеденных занятий и до начала послеобеденных я должен был провести в «карцере» и, таким образом, мог попасть домой только по окончании вечерних занятий, а следовательно, лишиться обеда.
К счастью, наш органист имел дочь, у которой было доброе сердце. Вместе со своим женихом она наблюдала за мной в то самое время, когда я на второй день моего заключения в карцер стоял у окна и предавался философским размышлениям о свободе воробьев, массами прыгавших и чирикавших во дворе. Тронутая моей участью, она тотчас выхлопотала мне у отца полную амнистию. Она сама пришла сообщить мне об этом и освободить меня из заточения. Это было первое и единственное помилование, выпавшее мне на долю в моей жизни. Я думаю, что если бы женщины чаще решали вопрос о моей судьбе, мне еще не раз удавалось бы легче избавиться от беды.»
О развлечениях:
«Другим нашим развлечением являлись частые прогулки по лесам и полям; при этом мы допускали также дурные шалости, например разрушали птичьи гнезда.»
«Однажды во время наших конькобежных упражнений брат мой, бежавший около меня, попал в слегка замерзшую прорубь и, наверное, утонул бы, если бы не раскинул инстинктивно руки, что удержало его на поверхности. Мы с товарищем вытащили его из воды и перенесли на скалу у Гарбенгеймского шоссе. Здесь он вынужден был раздеться, а мы, отдав ему часть своей одежды, отжали и развесили его платье, которое затем быстро высохло на необыкновенно теплом февральском солнце. Мать наша узнала об этом несчастном случае с ее вторым сыном лишь через несколько месяцев, так как одежду свою мы чистили сами и очень часто — плохо ли, хорошо ли — сами и чинили ее, чтобы мать не заметила новых прорех.»
«Год спустя при аналогичных условиях я помог спасти жизнь одному из моих кузенов, который был старше меня на несколько лет. Прекрасный конькобежец, он однажды стремительно несся вниз по Лану к запруде и вследствие блестящей ледяной поверхности не заметил, что около запруды была широкая полоса свободной от льда воды. Охваченный ужасом, я крикнул ему, чтобы он свернул в сторону. Он меня послушался, но было уже слишком поздно. Он пытался резко свернуть, но лед под ним сломался, и он провалился в воду. Судорожно старался он ухватиться за лед, но едва он пробовал поставить на него ногу, как лед снова ломался. Тогда я быстро снял с шеи длинный вязаный шерстяной шарф, какие тогда обыкновенно носили, взял у стоявшего рядом товарища другой, связал их вместе и бросил один конец своему кузену. Ему удалось схватить мой шарф, и мы медленно вытащили его на крепкий лед. Он был спасен.»
О безденежье и помощи матери:
«В Вецларе наше материальное положение не могло улучшиться. Как я уже заметил ранее, на пенсию моя мать не имела права. Вся помощь, которую она позже получала от государства, состояла из 15 зильбергрошей в месяц на каждого из ее двух сыновей. Эти деньги она получала лишь потому, что, вопреки совету своего первого мужа, записала нас в кандидаты на поступление в военный сиротский дом в Потсдаме.
Ей пришлось это сделать только из-за горькой нужды. Правда, от своей матери, умершей незадолго до того, она получила в наследство пять или шесть клочков земли, разбросанных в различных местах вокруг Вецлара. Но, придавленная нуждой, она вынуждена была некоторые из них продать, чтобы как-то жить. Продажа этих участков стоила ей больших усилий.
Все ее желания и старания были направлены к тому, чтобы сохранить для нас оставшиеся еще клочки земли, чтобы мы не остались без всяких средств к жизни. На примере моей матери я видел, как велики жертвы, на которые способна бывает мать ради своих детей.
Несколько лет подряд она шила для своего шурина — перчаточных дел мастера — белые кожаные военные перчатки по 6 крейцеров за пару, это около 20 пфеннигов. Но более чем одну пару за день она не успевала делать. Заработка этого было слишком мало, чтобы жить, и много, чтобы умереть. По истечении нескольких лет ей пришлось бросить и эту работу, потому что у нее развилась чахотка, вследствие чего в последние годы своей жизни она оказалась совершенно неспособной к какой-либо работе.»
«На мне, как на старшем в семье, теперь лежала обязанность заведовать нашим маленьким домашним хозяйством: я варил кофе, убирал квартиру и сени, по субботам мыл полы; я должен был чистить оловянную и жестяную посуду, убирать постели и т. д. Позднее, когда я был подмастерьем и когда как политический заключенный сидел в тюрьме, все это мне очень пригодилось. Когда мать уже не в силах была готовить пищу, мы с братом ходили обедать к теткам, которые охотно согласились на это.
Пищу, необходимую для матери, мы брали поочередно в различных зажиточных семьях. Чтобы немного улучшить наше положение, я подыскал себе следующую работу. После занятий в школе я отправлялся в один из ресторанов, чтобы прислуживать при игре в кегли. Возвращался я домой, как правило, только примерно к десяти часам вечера, а по воскресеньям значительно позже.
Беспрерывное нагибание вызывало настолько сильную боль в пояснице, что я каждый вечер едва доползал до дому. Волей-неволей пришлось оставить это занятие.
Осенью мы с братом имели еще другую работу: копали картофель в огороде одной из наших теток. Это занятие в туманную, сырую и холодную погоду было не из особенно приятных; мы должны были с 7 часов утра до наступления сумерек работать на картофельных полях. Но нас воодушевляла надежда получить в награду большой мешок картофеля на зиму. Кроме того, каждое утро перед уходом на поле нам давали по большому куску пирога со сливами, который мы с братом очень любили.»
«Немного хороших дней в жизни видела моя бедная мать. И все же она всегда бывала весела и добродушна. В течение трех лет мать моя похоронила двух мужей. Затем кроме младшего брата умерла еще и моя сестра. Она родилась до меня, и я ее не знал. Со мной, да и с братом, матери тоже пришлось немало пережить, так как оба мы не раз тяжело болели.
Так, в 1848 году я заболел нервной лихорадкой и несколько недель находился между жизнью и смертью. Через несколько лет я схватил острый ревматизм и даже начал хромать, но от этой хромоты мне удалось избавиться. А брат мой, когда ему было девять лет, играя в сарае, слетел с верхней лестницы на ток, тяжело поранил себе голову и слег от сотрясения мозга. Его едва спасли от смерти. Сама же она не менее семи лет страдала от чахотки. Вряд ли могло выпасть на долю какой-нибудь матери еще больше горя и забот.»
О выборе профессии и работе:
«Так как из моего желания изучить горное дело ничего не вышло, то я решил стать токарем. Предложение одного жестяных дел мастера поступить к нему в учение я отклонил: он был мне несимпатичен и притом был известен как пьяница. Токарное ремесло я выбрал потому, что муж подруги моей матери, пользовавшийся в городе репутацией дельного человека, был мастером токарного дела, и я мог рассчитывать, что он согласится принять меня к себе в ученики. Так оно и произошло. »
«На моей работоспособности сильно сказывалась общая слабость здоровья. Я был очень хилым мальчиком, чему во многом обязан плохому питанию. Так, в течение многих лет ужин наш состоял из ломтя хлеба, намазанного тонким слоем масла или повидла. Когда же мы пробовали жаловаться — а мы это делали ежедневно,— что мы еще не наелись, то получали от матери всегда один и тот же ответ: «Иногда приходится закрывать мешок и тогда, когда он еще не совсем полон». Поэтому вполне понятно, что в таких условиях мы иногда пытались украдкой от матери отрезать кусок хлеба. Но мать тотчас же узнавала о нашей проделке и наказывала нас. Однажды я снова совершил этот проступок. Несмотря на все мои старания отрезать так же ровно, как это делала мать, она все же вечером догадалась в чем дело. Подозрение ее, не знаю почему, пало на брата, и он сейчас же получил в наказание несколько шлепков линейкой, которая осталась от отца. На протесты брата, отрицавшего свою вину, мать не обратила никакого внимания. Наоборот, она заподозрила его еще и во лжи и дала ему вторую порцию шлепков. Я уже хотел было сознаться, но сообразил, что это было бы глупо; брат все равно уже был наказан, а мне, вероятно, могло бы достаться еще больше, чем ему. Этим я старался утешить и брата, когда он после упрекал меня, что я не сознался матери. Удивительно ли после этого, что я годами мечтал о том, как бы наесться досыта хлеба с маслом.»
«Мастер и его жена были очень порядочные, честные люди. Я жил у них на полном содержании; стол был хороший, хотя не очень обильный. Учение было строгое, рабочий день — длинный. Работа продолжалась почти без всякого перерыва с пяти часов утра до семи часов вечера. От станка мы отправлялись к обеду, а от обеда опять к станку. Утром, едва встав с постели, я должен был принести из колодца, находившегося в пяти минутах ходьбы от дома, несколько ведер воды. За эту работу я получал от хозяйки 4 крейцера, то есть 14 пфеннигов еженедельно. Никаких других денег в годы моего учения я не имел. Выходить из дому в будни мне разрешалось очень редко, вечером почти никогда. Не лучше бывало и в воскресенье, которое считалось у нас главным базарным днем. В воскресные дни крестьяне приезжали в город и покупали у нас трубки и т. д. или давали кое-что в починку. Лишь в воскресенье вечером мне разрешалось уходить на два-три часа. В этом отношении самые строгие условия во всем Вецларе существовали у нас, и не раз я плакал от досады, когда видел, как по воскресеньям, в хорошую погоду, мои товарищи отправлялись на прогулку, а я оставался в лавке ждать покупателей и чистить крестьянам их грязные трубки.»
«В тот самый день, когда я окончил свое учение, умер — и тоже от чахотки, которая тогда прямо-таки свирепствовала в Вецларе,— мой мастер. Таким образом, в один и тот же день я стал подмастерьем и одновременно заведующим всей мастерской. Так как у мастера других подмастерьев или сына, который мог бы продолжать дело, не было, то вдова его решила постепенно все продать и закрыть мастерскую. Моя хозяйка, очень красивая и удивительно стройная для своих лет женщина, относилась ко мне всегда очень хорошо, и я готов был пойти за нее в огонь и воду. Я доказывал ей теперь свою преданность тем, что работал изо всех сил. С мая до августа я вставал с восходом солнца и работал до девяти часов вечера. В конце января 1858 года мастерская была ликвидирована, и я начал готовиться в дорогу. При прощании хозяйка кроме причитавшейся мне платы, составлявшей 15 зильбергрошей в неделю, дала мне еще талер на дорогу. 1 февраля, когда шел сильный снег, я пешком отправился в путь. Брат мой, бывший еще в учении у мастера столярного дела, провожал меня. Прощаясь со мной, он, совершенно неожиданно для меня, горько заплакал. Я его видел тогда в последний раз. Летом 1859 года я получил известие, что брат мой после трехдневной болезни — острого суставного ревматизма — умер. Так из всей нашей семьи остался в живых только я один.»
Выросший в женском окружении, в атмосфере неприязни к отцу и отчиму, желанию угодить матери(которая, кстати, тоже его била), у Бабеля сформировалась настолько крепкая матриархальная прошивка, что аж “в глазах рябит”; так стоит ли удивляться тому остервенению, с которым он топил мужчин и всё мужское? Ему был чужд мужской мир и тяжёлое детство совсем не является здесь оправданием: у кого оно тогда было лёгким?
В те времена у Бебеля даже был брат по разуму по имени Леопольд фон Захер-Мазох. Он тоже писал всякое, одни названия чего только стоят: “Месалинки”, “Разведённая женщина”, “Венера в мехах”, “Живая скамья”, “Искусство стать любимым”, “Немилость любой ценой”… Что же так повлияло на него? Вот отрывок с пересказом одного эпизода из биографии Леопольда:
“Однажды, играя в тайник со своими сёстрами, он спрятался в спальне графини и стал свидетелем того, как сначала графиня привела туда любовника, а через несколько минут в спальню ворвался её муж с двумя друзьями. Графиня побила и выгнала трех непрошеных гостей, любовник убежал, а Леопольд неосмотрительно выдал своё присутствие, после чего графиня побила и его. Однако от её ударов мальчик чувствовал непонятное удовольствие. Мужчина вскоре вернулся, а Леопольд, спрятавшись за дверью, слышал удары кнута и стоны графа. Обиды, кнут и меха, которые любила носить графиня, стали постоянными мотивами в творчестве Захер-Мазоха, а женщин он с того времени воспринимал как существ, которых следует одновременно и любить, и ненавидеть.”
(“Анатомия женской сексуальности” Зограб Макиян, 2012, стр.19)
Возможно, книги первого и второго хорошо бы смотрелись вместе, если бы стояли рядом на одной книжной полке. А по содержанию во многом могли бы взаимно дополнить друг друга. Интересно, почему произведения Захер-Мазоха не были включены в классику марксизма? Наверно, Лео уж слишком “палил контору”, хотя Орден Почётного Легиона всё же получил. Даже французская буржуазия прониклась праведными идеями женского права и не смогла пройти мимо скромного автро-венгерского писателя. Бебель, наверно, был недостаточно хорош и недостаточно знатен, хотя в своей книге предпринял хорошую попытку умаслить целевую аудиторию, но увы, увы!
7. Александра Коллонтай и её стакан
Являясь первом в мировой истории женщиной-министром, наркомом государственного призрения (социального обеспечения), Александра обладала весьма приятной внешностью, очень бурным темпераментом и непостоянством относительно мужчин. Данные утвержения не являются ни сплетнями, ни вымыслами – достаточно почитать её биографию и статьи.
Александре Коллонтай принадлежит популяризация знаменитой теории о “Стакане воды”, в соответствии с которой желание секса так же естественно, как и любое другое желание и поэтому должно быть удовлетворено без всяческих препятствий. Ведь пролетарии – это одна большая семья, а потому и нечего стыдиться и предаваться старорежимным предрассудкам! Дорогу крылатому эросу! Люби, кого хочешь и как хочешь! Надоест – найдёшь другого (другую). Мужчина – это не враг женщины, а товарищ по борьбе с капитализмом:
“Феминистки видят в мужчинах главного врага, поскольку мужчины несправедливо захватили все права и привилегии для себя, оставив женщинам только цепи и обязанности. Для них победа достигается, когда прерогатива, которой ранее пользовался исключительно мужской пол, уступает место «прекрасному полу». Другое отношение к пролетарским женщинам. Они не считают людей врагами и угнетателями; напротив, они думают о мужчинах как о своих товарищах, которые разделяют с ними тяжелую повседневную работу и борются с ними за лучшее будущее. Женщина и ее товарищ мужского пола порабощены одними и теми же социальными условиями; те же ненавистные цепи капитализма подавляют их волю и лишают радостей и прелести жизни.”
(Социальная основа женского вопроса, 1909 (выдержка из « Избранных произведений Александры Коллонтай» , Allison & Busby, 1977;))
Вопрос: кто здесь более последователен – феминистки, которые опираются на Бабеля и Энгельса (см. выше) или Александра Коллонтай, грезящая о какой-то там дружбе и товариществе? Которые ничем, кроме молчаливой договорённости, не были подкреплены. И не подкреплены до сих пор, к слову.
Помимо прочего, Александра развивала идею Энгельса о том, что женщины, родив ребёнка, должны были сдавать его в ясли и идти работать дальше. Потом вести в детский сад, потом в школу, где добрые тёти обо всём позаботятся и вырастят из него(неё) настоящего хунвейбина. Потому что нечего на детей отвлекаться, работать надо! Долой кухонное рабство, даёшь работу на заводе! При коммунизме труд – не обязанность, а привилегия; коллектив превыше семьи, коллектив теперь твоя семья. И ребёнок пусть тоже растёт в коллективе:
“Коммунистическое общество считает социальное воспитание подрастающего поколения одним из основополагающих аспектов новой жизни. Старая семья, узкая и мелкая, где родители ссорятся и интересуются только собственным потомством, не способна воспитать «нового человека». Детские площадки, сады, дома и другие удобства, где ребенок будет проводить большую часть дня под присмотром квалифицированных педагогов, с другой стороны, предложат среду, в которой ребенок может вырасти сознательным коммунистом, осознающим необходимость за солидарность, товарищество, взаимопомощь и верность коллективу. Какие обязанности остаются на родителях, когда им больше не нужно нести ответственность за воспитание и образование? Вы могли бы сказать, что очень маленький ребенок, пока он еще учится ходить и цепляться за юбку своей матери, все еще требует ее внимания. И здесь коммунистическое государство спешит на помощь работающей матери. Больше не будет одиноких женщин. Государство трудящихся стремится поддерживать каждую мать, замужнюю или незамужнюю, пока она кормит ребенка грудью, и создавать родильные дома, ясли и другие подобные учреждения в каждом городе и деревне, чтобы дать женщинам возможность совмещать работу в общество с материнством.
Работающим матерям не о чем беспокоиться; коммунисты не намереваются отнимать детей у родителей или отрывать ребенка от груди его матери, и также не планируют принимать насильственные меры для разрушения семьи. Нет такой вещи! Цели коммунистического общества совершенно иные. Коммунистическое общество видит, что старый тип семьи распадается и что все старые опоры, которые поддерживали семью как социальную единицу, удаляются: домашняя экономика умирает, а родители из рабочего класса не могут заботиться о своих детях. или обеспечить их пропитанием и образованием. От этой ситуации в равной степени страдают и родители, и дети. Коммунистическое общество говорит работающей женщине и работающему мужчине следующее: «Вы молоды, вы любите друг друга. Каждый имеет право на счастье. Поэтому живи своей жизнью. Не убегай от счастья. Не бойтесь брака, даже если при капитализме брак действительно был цепью печали. Не бойтесь иметь детей. Обществу нужно больше работников, и оно радуется рождению каждого ребенка. Вам не нужно беспокоиться о будущем своего ребенка; ваш ребенок не будет знать ни голода, ни холода ». Коммунистическое общество заботится о каждом ребенке и гарантирует ему и его матери материальную и моральную поддержку. Общество будет кормить, воспитывать и воспитывать ребенка. В то же время тем родителям, которые желают участвовать в обучении своих детей, ни в коем случае не будет препятствовать в этом. Коммунистическое общество возьмет на себя все обязанности по воспитанию ребенка, но родительские радости не будут отняты у тех, кто способен их ценить.
(…) Семья отмирает не потому, что ее насильно разрушает государство, а потому, что семья перестает быть необходимостью. Государству не нужна семья, потому что домашнее хозяйство перестает приносить прибыль: семья отвлекает работника от более полезного и производительного труда. Семья не нужна и членам семьи, потому что задача воспитания детей, которая раньше принадлежала им, все больше переходит в руки коллектива. Вместо старых отношений между мужчинами и женщинами развиваются новые: союз любви и товарищества, союз двух равноправных членов коммунистического общества, оба свободных, оба независимые и оба работающие. Нет больше домашнего рабства для женщин. Больше нет неравенства в семье. Женщинам не нужно бояться остаться без поддержки и с детьми на воспитание. В коммунистическом обществе женщина больше не зависит от мужа, а зависит от своей работы. Она найдет поддержку не в муже, а в своей работоспособности. Ей не нужно беспокоиться о своих детях. Рабочее государство возьмет на себя ответственность за них. В браке утрачиваются все элементы материального расчета, которые портят семейную жизнь. Брак будет союзом двух человек, любящих и доверяющих друг другу. Такой союз сулит работающим мужчинам и женщинам, понимающим себя и окружающий мир, самое полное счастье и максимальное удовлетворение. Вместо супружеского рабства прошлого коммунистическое общество предлагает мужчинам и женщинам свободный союз, прочный в товарищеских отношениях, которые его вдохновляли. После того, как изменились условия труда и повысилось материальное обеспечение работающих женщин, и однажды брак, заключенный в церкви, – этот так называемый нерасторжимый брак, который по сути был просто мошенничеством – уступил место браку. свободный и честный союз мужчин и женщин, которые являются любовниками и товарищами, проституция исчезнет. Это зло, которое является пятном на человечестве и бедствием голодных работающих женщин, уходит своими корнями в товарное производство и институт частной собственности. Как только эти экономические формы будут вытеснены, торговля женщинами автоматически исчезнет. Поэтому женщинам из рабочего класса не стоит беспокоиться о том, что семья обречена на исчезновение. Напротив, они должны приветствовать зарождение нового общества, которое освободит женщин от домашнего рабства.
Женщина, которая вступает в борьбу за освобождение рабочего класса, должна научиться понимать, что больше нет места старому собственническому отношению, которое гласит: «Это мои дети, я обязана им всей своей материнской заботой и любовью; это ваши дети, они меня не беспокоят, и меня не волнует, голодают ли они и мерзнут – у меня нет времени на других детей ». Мать-работница должна научиться не различать своё и чужое; она должна помнить, что есть только наши дети, дети коммунистических рабочих России.”
(Александра Коллонтай, “Коммунизм и семья” 1920)
“Вопрос 17. Каким будет ваше первое мероприятие, после того как вы установите демократию?
— Обеспечение пролетариату средств существования.
Вопрос 18. Как вы намерены осуществить это?
— I, Путем такого ограничения частной собственности, которое подготовляет постепенное превращение ее в общественную собственность, например, путем прогрессивных налогов, ограничения права наследования в пользу государства и т. д.
— II, Путем предоставления рабочим работы в национальных мастерских и фабриках, а также в национальных имениях.
— III, Путем воспитания всех детей на государственный счет.
Вопрос 19. Как вы организуете это воспитание в переходный период?
— Все дети с того момента, когда они могут обходиться без материнского ухода, будут воспитываться и обучаться в государственных учреждениях.
Вопрос 20. Не будет ли вместе с введением общности имущества одновременно провозглашена общность жен?
— Никоим образом. В личные отношения между мужем и женой, как и в дела семьи вообще, мы будем вторгаться лишь в той мере, в какой сохранение существующих форм стало бы препятствовать новому общественному строю. Впрочем, нам очень хорошо известно, что в ходе истории семейные отношения претерпевали изменения в зависимости от отношений собственности и периодов развития, и поэтому уничтожение частной собственности окажет и на них весьма значительное влияние,
Вопрос 21. Сохранятся ли национальности при коммунизме?
— Национальные черты народов, объединяющихся на основе принципа общности, именно в результате этого объединения неизбежно будут смешиваться и таким образом исчезнут точно так же, как отпадут всевозможные сословные и классовые различия вследствие уничтожения их основы — частной собственности.
Вопрос 22. Отвергают ли коммунисты существующие религии?
— Все существовавшие до сих пор религии являлись выражением исторических ступеней развития отдельных народов или народных масс. Коммунизм же является той ступенью исторического развития, которая делает излишними и снимает [aufhebt] все существующие религии *.”
(Энгельс Ф. Проект коммунистического символа веры (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е, т.42, с. 354-360(Политиздат, 1974))
“Правильный лозунг был сформулирован на первом Всероссийском съезде крестьян и работниц: «Женщина советской трудовой республики – свободная и равноправная гражданка, не может и не должна быть объектом купли-продажи». Лозунг был провозглашен, но ничего не было сделано. В первую очередь проституция вредит национальной экономике и препятствует дальнейшему развитию производительных сил. Мы знаем, что преодолеть хаос и улучшить промышленность можно только в том случае, если мы задействуем усилия и энергию рабочих и наиболее рационально организуем имеющуюся рабочую силу мужчин и женщин. Долой непроизводительный труд по дому и присмотр за детьми! Уступите место организованной и продуктивной работе, служащей коллективу! Это те лозунги, которые мы должны поднять.
А что такое профессиональная проститутка? Она человек, энергия которого не используется для коллектива; человек, который живет за счет других, беря из рациона других. Можно ли допустить подобное в рабочей республике? Нет, нельзя. Этого нельзя допустить, потому что это снижает запасы энергии и количество рабочих рук, которые создают национальное богатство и общее благосостояние, с точки зрения национальной экономики профессиональная проститутка – это трудовой дезертир. По этой причине мы должны безжалостно противостоять проституции. В интересах экономики мы должны немедленно начать борьбу за сокращение числа проституток и искоренение проституции во всех ее формах.
Пора нам понять, что существование проституции противоречит основным принципам рабочей республики, которая борется со всеми формами нетрудовой заработной платы. (…)
После революции отношение к торговле и купцам кардинально изменилось. Мы теперь называем «честного купца» спекулянтом и вместо того, чтобы награждая его почетными наградами, тащили его в специальный комитет и отправляли в исправительно-трудовой лагерь. Почему мы это делаем?’ Потому что мы знаем, что мы можем построить новую коммунистическую экономику, только если все взрослые граждане будут вовлечены в производительный труд. Человек, который не работает и живет за счет кого-то другого или на нетрудовую заработную плату, вредит коллективу и республике. Поэтому мы выслеживаем спекулянтов, торговцев и собирателей, живущих за счет нетрудового дохода. Мы должны бороться с проституцией как еще одной формой дезертирства.
Поэтому мы осуждаем проституцию и боремся с ней не как с особой категорией, а как с одним из аспектов дезертирства. Для нас в рабочей республике неважно, продает ли женщина себя одному мужчине или многим, классифицируется ли она как профессиональная проститутка, продающая свои услуги ряду клиентов, или как жена, продающая себя мужу. Все женщины, уклоняющиеся от работы и не участвующие в производстве или уходе за детьми, подлежат принуждению к работе на тех же основаниях, что и проститутки. Мы не можем сделать разницу между проституткой и законной женой, которую держит ее муж, кем бы ни был ее муж, даже если он «комиссар». Именно отказ от продуктивного труда является общей нитью, соединяющей всех дезертиров от труда.”
(Выступление Александры Коллонтай на III Всероссийской конференции руководителей областных женских управлений, 1921 год.)
Часть 8. Клара Цеткин – строгая мамка для всех фемок
На самом деле, читая основные работы классиков марксизма, можно заметить, что они во многом цитируют и повторяют друг друга. Так было и в случае немки Клары Цеткин, за которой повторяла Коллонтай, просто немного другими словами. Давайте обратимся к работе К.Цеткин “Женский вопрос” (1906 год), глава “Положение женщины. Вчера и сегодня”:
“Подчиненное положение женщины началось в то время, когда воины-завоеватели похищали женщину и превращали ее в свою первую частную собственность, в наилучшую рабочую силу. Под предлогом защиты женщины во время беременности и кормления, мужчина принимал на себя заботы об общих его и женщины нуждах и обязанностях по отношению к окружающему миру.”
“Женщина не должна больше оставаться исключительно у семейного очага; она должна быть в обществе, и все ее личные, эгоистические интересы должны уступить место общему широкому чувству солидарности. Все политические и социальные права женщины должны вполне соответствовать ее общественному значению, ее роли продуктивного производителя. Оценка женского труда ниже мужского – это тот же пережиток старины, остаток тех времен, когда труд делился на «высший» и «низший», на «благородный» и «простой», а наивысшим и благороднейшим трудом считался труд обрезывания купонов.”
“К воззрениям, которым давно место в архиве, принадлежит и мнение, что у женщины отсутствуют понимание и «зрелость» для политической жизни. Участие в политической жизни требует только здравого смысла, практического ума, сознания собственных интересов и их неразрывной связи с общественным благом.”
Однако, далее Клара Цеткин не найдёт ничего странного в том, чтобы заявить о том, что женщины, равно как и мужчины, практически ничего не смыслят в вопросах ухода за ребёнком, являются никудышними родителями, поэтому лучше будет перепоручить эту задачу государству – оно найдёт людей, которые обо всём позаботятся:
“С другой стороны, достаточно ли хорошей воспитательницей для своих детей является современная мать, и может ли она быть ею при современных условиях?
Если мы бросим взгляд на буржуазную семью, то увидим, что исполнение женщиной своего «естественного призвания» заключается в том, что она нанимает целый ряд чужих людей, которые оказывают ей физические и умственные услуги, и на которых она сваливает все «материнские обязанности», горько сожалея о. том, что не может на них же свалить и неприятный акт рождения. Няни уступают место боннам, гувернанткам, учителям и учительницам.”
“Таким образом, утверждение, будто женщина самой природой предназначена для воспитания детей, – пережиток старины, которому нет места при современных, общественных условиях. Мать действительно «естественная» воспитательница ребенка в период кормления, в силу естественной связи, существующей между, ней и дитятей, но не дольше. Задача, общества заключается в том, чтобы сохранить и обеспечить ребенку материнский уход в продолжение этого времени и дать ему возможность нормально развиваться в период беременности матери. Но как только период кормления прошел, для здоровья и развития ребенка совершенно безразлично, ухаживает ли за ним мать или кто-либо другой. Здесь решающее влияние имеют не «естественные» неизменные причины, а, наоборот, постоянно меняющиеся общественные условия.”
“Почему-то совершенно упускают из виду, что воспитание детей – такая же специальность, как и всякие другие. “
“Женщина не рождается педагогом точно, так же, как и мужчины не рождаются сапожниками, солдатами и художниками, а нынешние условия женщины не дают ей никакой возможности развивать эти педагогические способности, если бы даже они были у нее врожденными.
Способность к педагогической деятельности, как и все другие таланты, присуща не определенному полу в целом, а отдельным индивидуумам того или другого пола.
Весьма возможно и даже весьма вероятно, что способность к воспитанию детей, благодаря многовековому опыту и наследственной передаче, чаще всего встречается у женщин, чем у мужчин.
Но в большинстве случаев эта унаследованная способность, вследствие одностороннего развития женщины, глохнет. Она остается простым слепым инстинктом, вместо того, чтобы развиться в сознательную и творческую силу.”
“Женщина, незнакомая с условиями физического развития ребенка, которые служат ключом к пониманию умственного развития его, не умеет тонко и тактично действовать; женщина, не владеющая техническими методами обучения, не сумеет воспитать истинного человека, и, будь она десять раз родной матерью ребенка, ей нельзя доверить его воспитание.
Сколько примеров можно было привести того, как самые нежные матери во имя «материнского инстинкта» коверкают детские души. Большая часть физического и умственного уродства юношества происходит оттого, что воспитание его предоставляется слепому «инстинкту матери», а не опыту и знаниям сознательных, подготовленных специалистов.”
“Из всего сказанного можно сделать один вывод: воспитание, как это уже произошло с обучением детей, должно перейти в руки общества; оно должно из рук совершенно не подготовленной для этого женщины перейти в руки образованных специалистов и специалисток. “
Далее идёт во многом справедливый накат на женщин в целом:
“Никакой цены не имеет и то утверждение, что «богатый внутренний мир» женщины влияет облагораживающим образом на ребенка. Женщина не может служить для будущих поколений проповедницей красоты, добра и истины, потому что ее собственные представления о красоте, добре и истине допотопны. “
“Мышление женщины не выходит за пределы интересов семьи. В противоположность новой общественной морали, женщина исповедует узкую эгоистическую семейную мораль. Все ее столь прославленные добродетели: ее самозабвение, самопожертвование и глубина чувств – все это посвящается ею узкому кругу семьи и родственникам.
Женщина, готовая на величайшее самопожертвование для своих близких, высказывает часто жестокий эгоизм по отношению к обществу. Это и понятно!
Ей, жившей до сих пор вне общественных интересов и не принимавшей близкого участия в общественной жизни, чужды все социальные добродетели, которых требует современное общество.
Женская мораль устарела, общественные добродетели женщины все – отрицательного свойства. Женщина часто считает себя в высшей степени нравственной, если не крадет ничего у ближнего, не обманывает, не убивает и не поджигает чужого дома. Но она чрезвычайно редко готова совершить что-либо положительное во благо общества, если даже для этого и не приходится жертвовать своими собственными интересами.
Она, вообще, всегда готова пожертвовать интересами общества для интересов своей семьи; общество, по ее мнению, совсем не имеет права требовать от нее жертв.
В центре женской морали находится семья. Чем более мужчина посвящает себя семье, пренебрегая при этом интересами общества, тем более возвышается он в глазах женщины.Отсюда происходит и то равнодушие, а часто даже сопротивление, которое оказывает женщина участию мужчины в общественной жизни.
Семья и общество в представлении женщины – враждебные силы, и мужчина, жертвующий интересами первой в пользу второго, кажется ей до известном степени преступником или глупцом.”
“Те самые преимущества, которые она находит естественными теперь в семье, она будет находить и в обществе, если оно и для нее станет ареной борьбы и деятельности. Новое положение женщины повлечет за собой полный переворот в ее представлениях об ее обязанностях и правах. Общество займет в жизни женщины то место, которое теперь занимает семья, и общее благо займет место частного.
До сих пор, однако, пока все ее мышление и все ее чувства опираются на старину и не соответствуют новым условиям, до тех пор, пока она в семье и в обществе является реакционным элементом, – мать не сможет стать «наилучшей» воспитательницей детей. Ибо дети воспитываются для будущего, а не для настоящего.
“Итак, мы пришли к заключению, что нынешняя женщина не может быть хорошей воспитательницей своих детей; незачем жалеть поэтому, что современные условия передают эту роль обществу, отняв ее у женщины.”
“Этим мы отнюдь не думаем сказать, что женщина должна быть совершенно отстранена от дела воспитания детей. Наоборот, мы даже указали, что женщина сыграет, вероятно, в будущем в этой области выдающуюся роль.”
“Только тогда, когда женщина в свободном обществе свободно разовьется в настоящего человека, когда она придет к полному сознанию своих прав и обязанностей, когда она с высоты своего положения, подобно «Прометею» Гёте, – воскликнет: «Здесь стою я и формирую людей по своему подобию», – только тогда мы с полным правом сможем говорить о женщине, как о достойной воспитательнице юношества.”
9. А что по этому поводу говорил Ленин?
Конечно же, невозможно обойтись без цитат Ленина. Но, как известно, он не желал особо вникать во все эти амурные вопросы. Со слов Цеткин в её книге (“Воспоминания о Ленине” (1925-й год)):
“Мне говорили, что на вечерах чтения и дискуссий с работницами разбираются преимущественно вопросы пола и брака. Это будто бы предмет главного внимания политического преподавания и просветительной работы. Я ушам своим не верил, когда услыхал это. Первое государство Пролетарской диктатуры борется с контрреволюционерами всего мира. Положение в самой Германии требует величайшей сплоченности всех пролетарских революционных сил для отпора все более напирающей контрреволюции. А активные коммунистки в это время разбирают вопросы пола и вопрос о формах брака в настоящем, прошлом и будущем! Они считают своим важнейшим долгом просвещать работницу в этой области.”
“Я не доверяю тем, кто постоянно и упорно поглощен вопросами пола, как индийский факир созерцанием своего пупа. Мне кажется, что это изобилие теорий пола, которые большей частью являются гипотезами, притом часто произвольными, вытекает из личных потребностей. Именно из стремления оправдать перед буржуазной моралью собственную ненормальную или чрезмерную половую жизнь и выпросить терпимость к себе.”
“Видоизменения форм брака и семьи в ходе истории, в их зависимости от экономики – удобное средство для искоренения из ума работниц предрассудка о вечности буржуазного общества.”
“Сейчас все мысли работниц должны быть направлены на пролетарскую революцию. Она создаст основу также и для действительного обновления условий брака и отношений между полами. Но сейчас, право, на первый план выступают иные проблемы, чем формы брака у австралийских негров и внутрисемейные браки в Древнем мире.”
“– Как мне сообщили, вопросы пола также излюбленный предмет изучения в ваших юношеских организациях, – продолжал Ленин. – Говорят, что едва хватает докладчиков по этому вопросу. Это безобразие особенно вредно для юношеского движения, особенно опасно. Оно очень легко может способствовать чрезмерному возбуждению и подогреванию половой жизни у отдельных лиц и повести к расточению здоровья и силы юности. Вы должны бороться и против этого явления. У женского и юношеского движения ведь не мало точек соприкосновения. Наши товарищи-коммунистки должны всюду вести планомерную, совместную с молодежью, работу. Это возвышает и переносит их из мира индивидуального материнства в мир материнства социального. Необходимо содействовать всякому пробуждению социальной жизни и деятельности женщин, чтобы они могли преодолеть узость своей мещанской, индивидуалистической домашней и семейной психологии. Но это между прочим.”
“Изменившееся отношение молодежи к вопросам половой жизни, конечно, «принципиально» и опирается будто бы на теорию. Многие называют свою позицию «революционной» и «коммунистической». Они искренне думают, что это так. Мне, старику, это не импонирует. Хотя я меньше всего мрачный аскет, но мне так называемая «новая половая жизнь» молодежи а часто и взрослых довольно часто кажется чисто буржуазной, кажется разновидностью доброго буржуазного дома терпимости. Все это не имеет ничего общего со свободой любви, как мы, коммунисты, ее понимаем. Вы, конечно, знаете знаменитую теорию о том, что будто бы в коммунистическом обществе удовлетворить половые стремления и любовную потребность так же просто и незначительно, как выпить стакан воды. От этой теории «стакана воды» наша молодежь взбесилась, прямо взбесилась. Эта теория стала злым роком многих юношей и девушек. Приверженцы ее утверждают, что теория эта марксистская. Спасибо за такой «марксизм», который все явления и изменения в идеологической надстройке общества выводит непосредственно, прямолинейно и без остатка исключительно только из экономического базиса. Дело обстоит совсем не так уж просто. Некий Фридрих Энгельс уже давно установил эту истину, касающуюся исторического материализма. Я считаю знаменитую теорию «стакана воды» совершенно не марксистской и сверх того противообщественной. В половой жизни проявляется не только данное природой, но и привнесенное культурой, будь оно возвышенно или низко. Энгельс в «Происхождении семьи» указал на то, как важно, чтобы половая любовь развилась и утончилась. Отношения между полами не являются просто выражением игры между общественной экономикой и физической потребностью. Было бы не марксизмом, а рационализмом стремиться свести непосредственно к экономическому базису общества изменение этих отношений самих по себе, выделенных из общей связи их со всей идеологией. Конечно, жажда требует удовлетворения. Но разве нормальный человек при нормальных условиях ляжет на улице в грязь и будет пить из лужи? Или даже из стакана, край которого захватан десятками губ? Но важнее всего общественная сторона. Питье воды дело действительно индивидуальное. Но в любви участвуют двое, и возникает третья, новая жизнь. Здесь кроется общественный интерес, возникает долг по отношению к коллективу.
Как коммунист, я не питаю ни малейшей симпатии к теории «стакана воды», хотя бы на ней и красовалась этикетка «освобожденная любовь». Вдобавок она и не нова, и не коммунистична. Вы, вероятно, помните, что эта теория проповедовалась в изящной литературе примерно в середине прошлого века как «эмансипация сердца». В буржуазной практике она обратилась в эмансипацию тела. Проповедь в то время была талантливее, чем сейчас; как обстоит дело с практикой, не могу судить. Не то чтобы я своей критикой хотел проповедовать аскетизм. Мне это и в голову не приходит. Коммунизм должен нести с собой не аскетизм, а жизнерадостность и бодрость, вызванную также и полнотой любовной жизни.”
Напомним, что сейчас мы должны довериться Кларе Цеткин и её воспоминаниям о Ленине. Мы также должны поверить, что он сказал всё то, что процитировано выше. С учётом того, что книга на русском языке опубликована в 1925-м году, спустя небольшой промежуток времени после того, как услышав термин “свободная любовь”, народ (чего и требовалось ожидать!) понял его так, как он его понял со всеми вытекающими из этого последствиями в виде разгула изнасилований, ЗППП, абортов, повальных разводов, нежелательных беременностей, скандалов, измен, групповух и даже голубых квартир, где собирались любители и любительницы своего пола. Большевики даже и не поняли сначала, что в революционном порыве снесли вообще всё, даже элементарные нормы приличия. Всё благодаря словам, которые они бросали в народ, сами до конца не определившись, что именно они хотели этим сказать и что именно подразумевали. А потом спохватились, но было уже поздно.
Потому что ранее Ленин уже успел проехаться по “угнетателям”:
“Буржуазная демократия на словах обещает равенство и свободу. На деле женской половине человеческого рода ни одна, хотя бы самая передовая, буржуазная республика не дала ни полного равенства с мужчиной по закону, ни свободы от опеки и от угнетения мужчины. (…)
Долой эту гнусную ложь! Не может быть, нет и не будет «равенства» угнетенных с угнетателями, эксплуатируемых с эксплуататорами. Не может быть, нет и не будет настоящей «свободы», пока нет свободы для женщины от привилегий по закону в пользу мужчины, свободы для рабочего от ига капитала, свободы для трудящегося крестьянина от ига капиталиста, помещика, купца. (…)
За два года Советская власть в одной из самых отсталых стран Европы сделала для освобождения женщины, для равенства ее с «сильным» полом столько, сколько за 130 лет не сделали все вместе передовые, просвещенные, «демократические» республики всего мира.
Просвещение, культура, цивилизация, свобода – все эти пышные слова соединяются во всех капиталистических, буржуазных республиках мира с неслыханно-подлыми, отвратительно-грязными, зверски-грубыми законами о неравенстве женщины, по законам о брачном праве и о разводе, о неравенстве внебрачного ребенка с «законнорожденным», о привилегиях для мужчины, об унижении и оскорблении для женщины. (…)
Долой эту ложь! Долой лжецов, говорящих о свободе и равенстве для всех, пока есть угнетенный пол, пока есть угнетающие классы, пока есть частная собственность на капитал, на акции, пока есть сытые своими излишками хлеба, кабалящие голодных. Не свобода для всех, не равенство для всех, а борьба с угнетателями и эксплуататорами, уничтожение возможности угнетать и эксплуатировать. Вот наш лозунг!
Свобода и равенство для угнетенного пола!
Свобода и равенство для рабочего, для трудящегося крестьянина!
Борьба с угнетателями, борьба с капиталистами, борьба со спекулянтом-кулаком! (…)
И именно потому, что мы сорвали маску этого лицемерия, что мы осуществляем с революционной энергией свободу и равенство для угнетенных и для трудящихся, против угнетателей, против капиталистов, против кулаков, – именно поэтому стала так дорога рабочим всего мира Советская власть.”
(В.И. Ленин, Полное собрание сочинений (1970), т.39, стр. 286-290)
“Надо, чтобы женщины-работницы приняли большее участие в выборах. Советская власть первая и единственная в мире уничтожила полностью все старые, буржуазные, подлые законы, ставящие женщину в неравноправное положение с мужчиной, дающие привилегии, мужчине, например, в области брачного права или в области отношений к детям. Советская власть первая и единственная в мире, как власть трудящихся, отменила все, связанные с собственностью, преимущества, которые сохранились в семейном праве за мужчиной во всех, даже самых демократических, буржуазных республиках.
Где есть помещики, капиталисты, купцы, там не может быть равенства женщины с мужчиной даже по закону.
Где нет помещиков, капиталистов, купцов, где власть трудящихся без этих эксплуататоров строит новую жизнь, там есть равенство женщины с мужчиной по закону.
Но этого мало.
Равенство по закону не есть еще равенство в жизни.
Нам надо, чтобы женщина-работница добилась не только по закону, но и в жизни равенства с мужчиной-работником. Для этого надо, чтобы женщины-работницы все больше и больше участия принимали в управлении общественными предприятиями и в управлении государством.
Управляя, женщины научатся быстро и догонят мужчин.
Выбирайте же больше женщин-работниц в Совет, как коммунисток, так и беспартийных. Лишь бы была честная работница, умеющая вести толковую добросовестную работу, пусть она беспартийная, – выбирайте ее в Московский Совет!
Больше женщин-работниц в Московском Совете! Пусть московский пролетариат докажет, что он готов делать и делает все для борьбы до победы, для борьбы против старой неравноправности, против старого, буржуазного принижения женщины
Пролетариат не может добиться полной свободы, не завоевывая полной свободы для женщин.”
(В.И. Ленин, Полное собрание сочинений (1970), т.40, стр. 157-158)
“Женское рабочее движение главной своей задачей ставит борьбу за экономическое и социальное равенство женщины, а не только формальное. Втянуть женщину в общественно-производительный труд, вырвать ее из «домашнего рабства», освободить ее от подчинения — отупляющего и принижающего — вечной и исключительной обстановки кухни, детской — вот главная задача. Это — борьба длительная, требующая коренной переделки и общественной техники и нравов. Но эта борьба кончится полной победой коммунизма.”
(В.И. Ленин, Полное собрание сочинений (1970), т.40, стр. 192-193)
Но что же это за наваждение – его снова не так поняли! Не мог же он опять сказать что-то не так, ведь это же ЛЕНИН!”
10. Апелляция к авторитету
Читая старые книги, забавно видеть, как эта логическая ошибка (лат. argumentum ad verecundiam – апелляция к авторитету) приводила к таким выводам, которые становились той основой, на которой выросла целая идеология. Если “Капитал” является прекрасной книгой (безусловно), то и её автор, Карл Маркс был замечательным человеком. Значит, таким же замечательным человеком был и Фридрих Энгельс, потому что яалялся другом и соратником Маркса. Они были людьми кристальнейшей чистоты и образцовой честности. Таким образом, если эти великолепные люди когда-то опубликовали “Капитал”, книгу совершенно исключительную, то и все остальные их работы ровно так же замечательны. Великолепен был и Владимир Ильич Ленин, теоретик и практик марксизма. Потому что он тоже читал “Капитал”, а ещё читал “Науку логики” Гегеля – выдающегося немецкого философа и ещё много чего. Благодаря этим знаниям и многолетней упорной работе, Ленин смог изменить не только Россию, но и мир. Как такой человек мог хоть в чём-то ошибаться? Ленин думал о большом и не забывал о малом (с). Мы говорим Ленин, подразумеваем — партия, мы говорим партия, подразумеваем — Ленин. (с)
В бытовом отношении эта логическая ошибка также встречается очень часто и выглядит примерно так: если какой-то человек когда-то сделал другому что-то хорошее, то он останется для него хорошим, даже если потом совершит десяток плохих поступков. Пусть и не по отношению к тому, к кому он когда-то сделал что-то хорошее.
Или так: если данный актер или музыкант мне нравится, то он точно хороший человек. Плохой человек не может писать такую прекрасную музыку (так прекрасно играть в театре).
Благодаря этому эффекту XX-й век был настолько бурным, что мы до сих пор ощущаем последствия.
11. Кто слабее, тот и прав
Ещё одним принципом, который культивировался в послевоенном советском обществе, был принцип презумпции невиновности жертвы, которым очень любили (и до сих пор любят) пользоваться некоторые женщины, которые по разным причинам становились жертвами рукоприкладства со стороны своих мужей и сожителей.
В общественном представлении укрепилась следующая мысль: если это мужчина, то каким бы он ни был хорошим, он становился заложником собственной положительной репутации, которая, даже несмотря на многолетние заслуги, мгновенно разрушалась, если он проявлял агрессию (само собой, в причинах этой агрессии никто особо не разбирался) к тем, кого было принято считать слабыми. Получается, что таких слабых был целый СССР. И самой сильной, следовательно и самой обязанной, считалась РСФСР. Соответственно и те, кто населял РСФСР, также распределялись на тех, кто был должен больше и тех, кто был должен меньше. Вот такая вот инвертированная иерархия.
Если мы ударим по первому звену национализма, по самому главному и по самому основному, тем самым мы ударим по этим промежуточным звеньям вплоть до самых низших «местных» шовинизмов. И в этом весь вопрос. Нельзя даже подходить здесь с точки зрения равенства наций, и т. Ленин неоднократно это доказывал. Наоборот, мы должны сказать, что мы в качестве бывшей великодержавной нации должны идти наперерез националистическим стремлениям и поставить себя в неравное положение в смысле ещё больших уступок национальным течениям. Только при такой политике, идя наперерез, только при такой политике, когда мы себя искусственно поставим в положение, более низкое по сравнению с другими, только этой ценой мы сможем купить себе настоящее доверие прежде угнетённых наций
(Двенадцатый съезд РКП(б). 17–25 апреля 1923 года. Стенографический отчёт. М., 1968. С.613)
Конечно, Сталин позже мягко опровергнет данное высказывание Бухарина и переведёт всё в плоскость власти рабочих и равенства всех трудящихся вне зависимости от их национальности. И действительно, Бухарину не мешало бы тогда вспомнить о том, что национализм неприемлем ни в какой форме. И в высшей мере неразумно считать одну нацию хуже или лучше другой. Потому что все нации имеют одинаковое право на жизнь.
Но что было сказано, то было сказано и данная цитата прекрасно проиллюстрировала принцип “поиска крайних”. И так ведь было во всём: мужчина хуже женщины, здоровый хуже больного, работающий хуже тунеядца, трезвенник хуже алкаша, благородный хуже подлеца, умный хуже дурака, а СССР хуже всех стран СЭВ. Зазеркалье какое-то. (Подробнее об той атмосфере можно почитать у А.А. Зиновьева в его книге “Зияющие высоты”.)
Теперь также становится понятно, почему мужчины никогда не считались жертвами (за редким исключением): например, сколько в СССР было парней и мужчин, которые были осуждены за превышение самообороны? Все прекрасно знали о том, что тот гопарь Петька сам нарвался и что отличник боевой подготовки, комсомолец Коля никого бы просто так не тронул. Но Коля защищал свою жизнь и здоровье, поэтому и убил по неосторожности гопника Петьку, безработного тунеядца, пьяницу и дебошира, которого знало всё местное отделение милиции. И Коле впаяли срок вообще без всяких колебаний, даже несмотря на то, что он сделал всё, чтобы избежать конфликта. Потому что в постсталинском СССР де-факто ЛЮБОЙ гопник, любой криворукий лентяй или ленивая тётка из конторы были лучше и нужнее, чем Коля. Потому что у него и так всё хорошо, надо было подтягивать всех отстающих за счёт всех опережающих. Вот такая она, справедливость по-социалистически.
12. И всё-таки, Советский Союз – это хорошо или плохо?
В силу того, что подавляющее большинство людей привыкло рассуждать примитивными категориями “хорошо” и “плохо”, нам придётся немного разобраться с таким способом мышления народных масс применительно к рассматриваемой нами теме.
Давайте начнём с того, что разделим наши мысли по частям.
I
Обратимся в прошлое: логика развития капитализма подразумевает распространение его по всему миру. Для того, чтобы успешно ликвидировать старую форму общественных отношений, к концу XVIII-го и началу XIX-го века феодализм начал лишаться своего фундамента: народ постепенно утрачивал веру в святую миссию монархов и церкви. Весь XIX-й век феодализм крушили и ломали, создавая ему всё новые и новые вызовы, с которыми он в конечном счёте не смог справиться и был погребён под завалами Первой Мировой войны.
II
Теперь, когда старых правил больше нет, а новые ещё не были сформированы, наступил “крайне ответственный момент”: открылся доступ к тому, чтобы творить любой беспредел и геноцид в масштабах, доселе невиданных, потому что цель оправдывала средства и в ход шло буквально всё. Это тот относительно небольшой отрезок времени, когда можно было не считаться ни нормами морали, ни с международными законами, ни с какими другими правилами и условностями. Нужно было спешить и занимать все доступные ниши, чтобы в дальнейшем можно было бы опереться на поговорку “победителей не судят”. Этим и можно объяснить тот хаос, который творился всю первую половину XX-го века.
III
В соответствии с условиями того момента, начинается радикализация и фашизация Европы. Первичный капитал был накоплен, а теперь он должен был начать работать, то есть воспроизводить сам себя. Да, военным путём, так как тогда это было самым простым и эффективным методом.
IV
Тем временем в СССР. Правительству неподконтрольно больше половины территории. В стране идёт Гражданская война и интервенция. По Красной Площади ходят нудисты с лозунгами “Долой стыд!”. Голод, разруха, нищета, разгул бандитизма, туберкулёз, сифилис, вши. Безработица, беспризорность, неграмотность подавляющего большинства населения. Большевики, выгнавшие Временное правительство Керенского, делят власть и выясняют, кто из них больше марксист.
Вся эта компания рассуждает о мировой революции, Коминтерн держит кассу и говорит, что занимается поддержкой левых сил за границей. Никому особого дела нет до страны, которая продолжает оставаться аграрной и промышленной мощи, сопоставимой с немецкой (тем более, общеевропейской), не имеет. И действительно, почему их должна была волновать Россия, которая должна была стать по их затее просто примером, за которым последовали бы и остальные страны. А вот когда революция победит по всему миру, тогда, дескать, и займёмся обустройством России, если, конечно, такое желание будет и останется, что восстанавливать.
В это время в Германии штурмовики Австрийского Художника побивают кастетами коммунистов, которые требуют достойных условий труда, устраивают забастовки, словом, мешают промышленникам делать деньги. Драки на улицах и в пивных страшные: в ход идут также ножи, палки и стеклянная тара. Страна пребывает в тотальной нищете, народ в прямом смысле работает за тарелку супа целыми днями, а деньги носит в сумках. Инфляция составляет 3,25 млн процентов, цены удваиваются каждые двое суток. Однако индустриализация идёт семимильными шагами: в германскую промышленность вкладываются огромные деньги из-за границы, в частности, из США. Держа народ в чёрном теле, капиталисты высасывают из него все жизненные силы и максимизируют свою прибыль при сокращении убытков. Австрийский Художник же становится гарантом того, что такое положение дел сохранится как можно более продолжительное время. Примерно так же дела обстояли и в других европейских странах: нищета, борьба с коммунистами, работа за еду. Пройдёт совсем немного времени, когда в Германии обнаружится ещё один источник дармовой рабочей силы и разнообразных опытов. Построят целые концентрационные лагеря специально для того, чтобы выжимать из них максимум и, чтобы оправдать своё злодейство, объявят, что это, дескать, естественное право великого немецкого народа. Кстати, Художник призывал брать пример с англичан, с того, как они, по его мнению, образцово обращались с покорёнными народами.
А в СССР выясняют, в каком темпе нужно проводить индустриализацию и коллективизацию. Всё спорят, спорят, а по существу теряют время. С каждым месяцем промышленный потенциал (Европы вообще и Германии в частности) увеличивается, идеи фашизма и национал-социализма набирают всё большую популярность(или, как минимум, лояльность), а большевики грезят о мировой революции и соединении германского рабочего и русского крестьянина, не отдавая себе отчёта в том, что на них уже открыта охота в Европе и называть себя коммунистом стало небезопасным для очень и очень многих простых людей.
Положение осложнялось также и тем, что на Западе поняли: ленинские большевики – это так себе вояки, да и в экономическом плане там всё настолько печально, что надо бы ещё разок собраться и вдарить по ним посильнее, а то на богатстве сидят, жаль, что в таких руках столько добра пропадает. Такое расхлябанное “руководство” ни на что не годится и при любом серьёзном натиске будет сметено в считанные месяцы. Техники у них особо никакой нет, с оружем тоже негусто; так что, джентельмены, это предприятие сулит массу прибыли! Работаем!
В итоге тем, кто обладал критическим мышлением, стало понятно, что если страна продолжит пребывать в этом болоте, то в конечном счёте при следующей попытке вторжения, она просто будет задавлена превосходящими силами потенциального противника и на том и закончится её тысячелетняя история, которую так презирала ленинская гвардия. Следовательно, чтобы исключить подобный сценарий, придётся прощаться с глобалистскими идеями и приступить к срочной индустриализации и вооружению. Однако, большевики уже успели сделать из Ленина идола, чтобы опираться на него и продолжать упорствовать в своём безумии, побивая ленинским авторитетом всех, кто не был с ними согласен.
V
Индустриализация и коллективизация. Перед Сталиным (или группой лиц, которых он олицетворял) стоял следующий выбор:
1) Оставить всё так, как было. В этом случае СССР ждала весьма незавидная участь, примерно аналогичная той, которая постигла коренные народы Северной и Южной Америки после того, как туда причалили “цивилизованные” европейцы.
2) В срочном порядке провести индустриализацию и коллективизацию, чтобы противостоять озверевшему капиталу, возомнившему себя венцом творения и желавшему по праву своего рождения забрать буквально всё, что он смог бы найти полезного на этих землях.
Как нам известно, Сталин выбрал второй вариант. Перед ним опять открылся выбор:
1) Проводить индустриализацию медленно, осторожно и демократично, по-доброму. Результат – см. выше.
2) Делать максимально жёстко и быстро. Всеми доступными средствами навести железную дисциплину, подавить и устранить всех смутьянов, замотивировать рабочих “на плодотворный труд “. Вытрясти деньги из деятелей Коминтерна, зачистить партийцев, падких на “буржуазные излишества”, заодно запугать старую интеллигенцию и выгрести у них все фамильные драгоценности, а также растрясти и кое-кого из ленинской гвардии, кто за Гражданскую успел неплохо набить себе карманы (в дальнейшем, из всех этих денег была проведена индустриализация страны).
И здесь Сталин также выбрал второй вариант. И опять перед ним открылся следующий выбор:
1) Долго и муторно убеждать крестьян продавать хлеб и не держать обилие запасов, потому что, понимаете, ребятушки, у нас рабочим в городах кушать нечего, вы уж, братцы, поймите. А ещё нужно рабочих в город послать. Заниматься уговорами: “Митенька, ну нельзя на работу пьяным ходить, нельзя опаздывать, ведь ты же не на деревне – производственная линия тебя ждать не будет.”. В результате индустриализация будет провалена. А если она будет провалена, см. выше.
2) Разрушить русскую деревню и её вековой уклад (со всеми его хорошими и плохими чертами), выдавливать крестьян в город, наводить железную дисциплину на производстве. Никаких опозданий, никаких прогулов, никакого другого разгильдяйства. Только работа, только хардкор. Кто работает, тот ест и у того есть жильё. Кто не работает и мешает, к тем дисциплинарные взыскания. Кто дебоширит или занимается криминалом, тех в лагеря. В результате деревня и её уклад были разрушены, миллионы крестьян разошлись по городам и стали тем контингентом, который держали в строгости. Однако индустриализация была проведена успешно (если не считать её многочисленных жертв).
Известно, что и здесь Сталин выбрал второй вариант. Так что обилие полукриминальной шпаны в промышленных районах многих постсоветских городов как раз и является наследием тех времён. Их деды и прадеды пришли из деревни в города. Что, вам не нравятся такие потомки крестьян? С ними невозможно вести человеческий диалог? А теперь представьте, насколько дикими они были в начале XX века. У иных был настолько крутой нрав, что пришлось создавать целую систему трудовых лагерей под управлением ГУЛАГ. Которая в дальнейшем начала поглощать всех без особого разбора. Потому что среди деревенских, наряду с простыми и честными людьми, тоже были шустрые ухари, которые быстро поняли, кто тут главный и к кому нужно стремиться. Получая хоть какую-то власть, они принимались сводить личные счёты со всеми, кто им не нравился или “рожей не вышел”. В обстановке всеобщего страха этим “вовремя соориентировавшимся” открывался широкий простор для издевательств над своими же односельчанами, не настолько буйными и наглыми, нежели те, кто успел “примазаться” к советской власти. Вот вам и весь вековой уклад русской деревни. И он до сих пор частично прорастает у некоторых наших соотечественников. Прошу любить и жаловать, как говорится.
К слову сказать, обилие сволоты, наделённой полномочиями на местах или выступающей от имени власти – абсолютно рядовое явление при любых режимах. Характерно это во время любых масштабных кризисов, где центральная власть желает иметь хотя бы какое-то своё представительство в удалении от центра, при этом не имеет возможности достаточно котролировать это представительство и его действия. Типичный пример – якобинцы во времена Великой французской революции (творили примерно тот же беспредел, что и большевики в первые годы после революции).
VI
В свете вышеизложенных пунктов, относительно Сталина и вообще XX века можно сделать следующие выводы:
1) XX век – это вообще одна сплошная экстремальная ситуация, которая продлилась до конца Второй Мировой войны. И даже немного после неё.
2) Сталинские методы управления – это последствия, во-первых, большевистского маразма в среде ленинской гвардии, во-вторых, своенравия и непонимания реальной обстановки среди крестьянства и в-третьих, это последствия радикализации международной обстановки. В-четвёртых, как мы знаем, Сталин собственноручно расстрелял 100 000 000 человек, а уж никак не сами советские граждане (точнее, некоторая их часть), которые были совсем-совсем не при делах.
3) Сталин – это лидер, который действовал в чрезвычайной ситуации, которая сохранялась десятилетиями. И многие из тех методов абсолютно точно не делают ему чести.
Но представьте, что вы в компании людей попали в тайгу и спасения ждать вам неоткуда. Вот находится человек, который готов возглавить группу для её же выживания. Он берёт в свои руки ответственность за жизни людей; в этой ситуации он будет руководствоваться нуждами всего коллектива, а не нянчиться с отдельными участниками. Будете ли вы его осуждать, если он будет радикально решать возникающие проблемы и жёстко подавлять истеричных индивидов, заражающих паникой всю группу? Нет, не будете (если вы, конечно, не избалованы всякими демократическими идейками о свободе слова, личности и прочей толерантностью). Это нормально и считается стандартом действий при ЧС. Но откуда тогда претензии к Сталину? Вам только что подробно объяснили, что по сути он занимался тем же самым, чем и должен заниматься лидер группы во время выживания в ЧС.
4) Индивидуализм отдельных участников снижает потенциал к выживанию в ЧС всей группы в целом. Сам сталинизм не может быть постоянной политикой в государстве – это скорее способ мобилизации населения в сложной ситуации для целой страны. Как нам показывает история, он оказался самым действенным, но и самым жёстким.
5) Сталин по сути НЕ был большевиком, а сталинский СССР – это совсем не тот СССР, каким его хотели бы видеть большевики. При сохранении внешних атрибутов и терминологии, по сути сталинский СССР имел мало общего с тем СССР, который задумывался Лениным и компанией. Здесь можно порекомендовать к прочтению книгу Л.Д.Троцкого “Преданная революция”, где он всё это описал.
Также вспомните, что у сталинского СССР было немало недоброжелателей даже в левой среде, что для несведущего человека может показаться странным. Однако, ничего странного здесь нет, потому что мировая революция пролетариата, марксизм и всё остальное мракобесие НЕ тождественны сталинскому СССР с его социализмом в одной отдельно взятой стране. Оттуда и весь негатив троцкистского левачья.
6) В рамках ситуации, когда страна не сегодня-завтра будет атакована противником, вооружённым по последнему слову тогдашней техники, когда форсированно решается проблема отсутствия промышленности, когда масса других насущных проблем, вот бы именно теперь заняться проблемой распустившихся крестьянок, потерявших всякий стыд. Вот ведь самое время и место для таких разбирательств!
7) Был ли хорош СССР? Он не был хорош, но и не был плох, он просто БЫЛ. Для того периода, когда империалисты разбушевались не на шутку, то СССР был единственным способом выжить и сохраниться. Пусть не в первозданном виде, пусть растеряв многое по пути, но наш народ, наша страна и наша культура существуют до сих пор. Когда остро стоит вопрос выживания, то приходится принимать массу тяжелых решений, приходится избавляться от вещей, которые тянут на дно в данный момент. Даже если в будущем они были бы очень полезны. Вот в чём трагедия России.
И если вы когда-нибудь увидите антисталиниста с возгласами “Сталин – кровавый тиран, сатрап, душегуб!11” или сталиниста с возгласами “Сталин – святой человек, добрый дядюшка с трубкой”… То просто не обращайте внимания. Зачем ввязывать в спор о том, кто сильнее – кит или слон?
13. Они имели ввиду совсем другое!
Ближе к середине 20-х годов XX века в свет начинают выходить публикации с весьма любопытными названиями, например:
– Мануильский Д.З. “Мысли вскользь о революции и чадящем быте” (1923)
– Квиринг Э.И. “Жёны и быт” (1923)
– Квиринг Э.И. “Кулак или башмак” (1923)
– Залкинд А.Б. “Двенадцать половых заповедей революционного пролетариата” (1924)
– Залкинд А.Б. “Половой вопрос в условиях советской общественности” (1926)
– Семашко Н.А. “Против алиментной эпидемии или На алименты надейся, сама не плошая” (1927)
– Луначарский А.В. “О быте: молодёжь и теория стакана воды” (1927)
Сначала “из каждого утюга” неслись пафосные речи о том, что все свободны от всего и под личную ответственность:
“«Fay се qne vouldras», делай, что хочешь,—эта надпись
красовалась на аббатстве Телем, которое живописует вели
кий французский гуманист XYI века Франсуа Раблэ в своем
романе «Гаргантюа» (chap. LVII).(…)
Строители грядущ его царства коммунизма, освобожде
ного от всех оков внешнего принуждения, поступая, s.
хотят, подчиняясь законам только’своей собственно^ цр,
роды, превратят свою жизнь в произведение искусства, д.
стойное великого мастера!”
(В. Быстрянский – “Коммунизм, брак и семья” (Петербург: Государственное издательство, 1921))
Но прошло совсем немного времени, и в публичном пространстве начинается дискуссия о рамках дозволенного, авторы клеймят позором половую и моральную распущенность, призывают к сознательности и прочее в том же духе. По большей части, эти публикации можно охарактеризовать одним словом – маниловщина:
“Во время революции (в связи с ней или по естественному развитию событий) не одна революционная семья потерпела крушение. Лучшим исходом этих семейных «катастроф» было, когда коммунист уходил от жены, не смогшей быть товарищем в борьбе, и строил новую семью, спаянную не только взаимным влечением, но также общей борьбой рука об руку. В таких семьях закладывается быт новой семьи — товарищества. Но таких семей, может быть, только меньшинство. Женщина отстала. Политически активных женщин и теперь, на шестом году пролетарской революции, еще слишком недостаточно. Коммунистки составляют меньше 10% всего числа членов партии. Эта арифметика говорит о том, что в идеальном сочетании только около 10% коммунистов могут иметь жен — членов партии. Следовательно, остальные жены приходятся на политически часто несознательных, а иногда и враждебных коммунизму обывательниц. Кто не знает тяжелых трагедий, пережитых и переживаемых многими талантливыми, выдвинувшимися за время революции рабочими, которых старая дореволюционная семья тянет в яму обывательщины?”
“(…) многие члены партии в семейной обстановке измельчали, подпали под влияние насквозь буржуазных жен и семей последних. Попросту — хороший работник, честный коммунист попадает под какой-либо маленький, но достаточно тяжелый башмачок, и начинается домашнее перерождение. Такая жена прежде всего старается окружить себя и мужа достаточным комфортом и уютом, а вместе с тем и достаточно «приличным» обществом. А последнее время «Коммунист» объявил фельетонную войну таким женам, и эта война как-то неизбежно связалась с автомобилем, лошадьми, дачей, Крымом, модистками и т. п. Я слыхал, что некоторые товарищи считают эти фельетоны и демагогическими, и плоскими, другие просто обижаются, считая себя задетыми. Я не берусь давать оценку фельетонам — это дело литературных критиков,— не берусь успокаивать обиженных — для разбора отдельных случаев есть контрольная комиссия. Наша задача — обобщить наблюдения и сделать общие выводы, и это обобщение говорит: с семьями коммунистов неблагополучно. Буржуазное влияние все больше усиливается, классово враждебная сеть вокруг многих наших товарищей затягивается все туже. Партия должна вмешаться и, конечно, не только методами воздействия, фельетонами, контрольными комиссиями и т. п.”
“Ибо если муж коммунист позволяет своей жене, проникнутой буржуазными замашками и традициями, злоупотреблять его именем или заставлять мужа идти на поступки, его дискредитирующие, ответственность целиком и полностью вдвойне лежит именно на нем и только на нем. Мы имеем право требовать, и мы должны требовать от членов партии, чтобьгдуховное верховенство в семье принадлежало им — коммунистам. Коммунист,” который перед своей буржуазной женой чувствует себя дачным мужем на побегушках, мужем, который не может домашнюю жизнь повернуть по-своему, внести в семью свое коммунистическое руководящее начало, такой коммунист очень мало стоит. Партия до сих пор слишком мало занималась семейным бытом своих членов, и этот пробел уже давно чувствуется в низах. Беда не только в том, что отдельные товарищи подпали под слишком большое влияние своих буржуазных или аристократических жен. Беда еще в том, что в средней семье коммуниста-рабочего сохранилась в общем и целом старая домостроевщина: жена — существо если не низшего, то второго порядка. Ее дело – вести хозяйство, готовить обед, стирать, чистить, рожать и растить детей, а муж — кормилец или глава, карающий и милующий или безразличный и безвольный в отношении всего семейного уклада, сросшийся с обывательщиной и не пытающийся подняться над ней. Муж-коммунист редко догадается пригласить с собой жену на собрание ячейки.”
“Как сблизить с партией беспартийные семьи коммунистов, как бороться с проникновением буржуазного быта в эти семьи? Мне представляется, что на этом пути мы сделали одну большую ошибку: мы закрыли перед беспартийными женами двери коммунистических клубов. Это—ложное твердокаменное решение. Мы оттолкнули от возможности своего товарищеского воздействия большинство семей наших членов партии, вместо того чтобы тянуть их в свою коммунистическую общественность, мы толкаем их на нэповскую обывательщину. “
“Нужно вплотную подойти к вопросам семейной жизни коммунистов, приподнять завесу, не боясь затронуть больные места. Партия справлялась со многими болезнями, справится и с непорядками в семейной жизни коммунистов. “
“Нужен решительный поворот. Тов. Казимирчук, пролетарий достаточно решительный (справку можно получить у бандитов Славянского уезда), предлагает дать определенный срок каждому члену партии на перевоспитание своей семьи и затем провести проверку. Я затруднился бы поддержать такое мероприятие, но я думаю, что нужно поставить перед членами партии как обязательную задачу втягивание членов семьи в работу ячейки, общих собраний и т. п. и через женотделы повести индивидуальную пропаганду по квартирам коммунистов. Прав т. Казимирчук: партия имеет право заглянуть в семью каждого из нас и проводить там свою линию. Ибо, и я это подчеркивал в первой статье, многие наши коммунисты свыклись со старой домостроевщиной. Жена — хозяйка, жена должна знать детей и кухню — церковь пришлось выпустить, хотя многие не возражают и против церкви.
Одним словом, семейная жизнь для них — это что-то низшее, что-то обособленное от общественной жизни, что нужно спрятать в темном углу. Мы должны помочь женам, желающим и способным еще развиваться, расширять стенки своей жизни. Позор тем мужьям-коммунистам, которые оказались бы противниками таких мероприятий.”
“Для каждого коммуниста в семье должно быть одинаково неприемлемо как господство кулака, так и верховенство башмачка. Речь идет совсем о другом, а именно о духовном влиянии более развитого мужа-коммуниста на беспартийную жену, менее сознательную. “
(Квиринг Э.И. “Жёны и быт” (1923))
Хотя и среди мечтаний, оторванных от реальности, попадались строки, в которых хотя бы можно было видеть понимание ситуации и обозначение проблемы:
“Просто диву даешься, как мало у нас еще чутья действительности, как мало мы вытравили у себя прожектерство и фантастику! Одни из авторов имеют, по крайней мере, то преимущество, что в очень длинных статьях (это, конечно, не преимущество) доказывают такие максимы, которые в математике обычно называются аксиомами: бить жену — нехорошо. Находиться коммунисту под влиянием беспартийной жены — нехорошо тоже. Коллективное воспитание детей лучше индивидуального (что знает, кстати, каждая фребеличка).”
“В самом деле, почему постановка вопроса о так называемой пролетарской культуре была неправильна и вредна? Она была вредна потому, что при низком уровне грамотности в России, при общей массовой некультурности населения, при существовании тысячи язв, кричащих о себе каждодневно, сторонники пролетарской культуры видели в ней наиболее важную задачу, перед которой должны были померкнуть все другие задания. Они мистифицировали пролетариат какой-то особой, невиданной еще в мире «культурой», в то время когда российский рабочий класс нуждался в рабфаках, школах политграмоты, общеобразовательных курсах, чтобы вырваться из тенет векового невежества. Они скромным, деловым задачам старались придать характер всемирной грандиозности. Поэтому-то все эти потуги — выдумать что-нибудь «новое», удивить им партию и рабочую массу — были смешны, как смешны поступки мольеровского мещанина, претендующего на манеры «благородного» отпрыска старого дворянского рода. С другой стороны, вся надуманность и вычурность теории пролетарской культуры проявляется тем ярче, что самые обычные явления, как, например, тяга к марксистскому самообразованию среди рабочих, искусственно подгонялась пионерами этой теории под понятие «пролетарской культуры». “
“Старая семья есть пережиток мещанства»,— говорят нам со всех сторон. Пусть. Но сердцу старого подпольщика беспартийная жена-работница с 5 детишками на руках, от которой пахло аммиачными испарениями детских пеленок, которая была рабыней домашнего очага, кухни, корыта, штопанья по вечерам заплат при керосиновой коптилке, которая несла в тюрьму арестованному за демонстрацию мужу последние гроши, гораздо ближе и роднее, чем современная юная «передовая» женщина, трактующая высокомерно эту женщину-героиню как мещанку и во имя «морали будущего» сама превращающаяся в сезонную наложницу. Перед лицом морального критерия старого нелегала эта жена Марфа, «пекущаяся о многом», гораздо ближе стоит к той черте, за которой начинается этика коммунизма, чем современная Мария, ожидающая очереди в приемной венерологических кабинетов.”
“Или возьмем вопрос о «новой морали». Где она? Не в том ли, что старые семьи, скрепленные годами совместной работы, ссылки, тюрьмы, общими страданиями и идейными интересами, разрушаются, что в нашу партийную среду просачивается как яд та разновидность женщины, которая блистала раньше на гвардейских вечерах дорогими туалетами, которая ажурным чулком и шумящей шелковой юбкой действует на нашего неискушенного в секретах женского обаяния молодого партийца как алкоголь на пьяницу? Не философствовать нам нужно по поводу этих явлений, а бить так, чтобы клочья летели, чтобы в партии создалась атмосфера революционной порядочности, при которой такого рода вопросы не служили бы даже предметом обсуждения. Не к новой, пока еще слишком неясной, теряющейся в очертаниях будущего морали должна звать молодые поколения старая партийная гвардия, а к старой «подпольной» морали, к той морали, которая приучила старых’подпольщиков жертвовать личной жизнью, интересами семьи во имя интересов рабочего класса, быть спартанцем во всем, уделять очень мало внимания сексуальным мудрствованиям, учиться, читать, работать. Эта испытанная мораль еще долго будет в силе, ибо не спокойное мирное строительство готовит судьба коммунистам всех стран, а новые большие лишения, жертвы и новые кровавые испытания.”
(Мануильский Д.З. “Мысли вскользь о революции и чадящем быте” (1923))
“Энергичное реагирование на якобы проводимую мною проповедь коммунистического кулака очень характерно для освобождающихся женщин-пролетарок нашего времени. Недаром буржуазная поэтесса Анна Ахматова, воспевающая борьбу «новой женщины» с природным тиранизмом мужчины, находит, по свидетельству т. А. Коллонтай, известное распространение среди коммунистической женской молодежи. Недаром же многие молодые коммунистки чрезвычайно болезненно оттеняют в семье свою свободу и самостоятельность, сваливая фактически все заботы о мелочах домашней жизни на своих мужей. Многие считают верхом коммунистичности при каждом случае высказывать свое презрение ко всякой домашней работе, совершенно не понимая, что это просто-напросто мещанский аристократизм. Я предлагаю вспомнить, что отвращение к домашней работе воспитывалось в семьях аристократических и мещанских. Богатые мещанки пытались быть похожими на настоящих «барышень» и ниже рукоделия не спускались. “
(Квиринг Э.И. “Жёны и быт” (1923))
Но Квиринг всё равно не может выйти за рамки “рыцарства”, так и не придя к пониманию, как решить проблему:
“Но, с другой стороны, это перегибание палки отдельными пролетарками является вынужденным протестом против тупого мужского самолюбия и самовлюбленности, проявляющихся довольно часто и слишком часто у весьма культурных и сознательных мужчин, и в том числе и у коммунистов. Старый взгляд на женщину слишком еще силен, и женщине приходится пробивать толстокожесть не всегда разумными мерами.”
“Коммунист, устанавливающий в семье свое идейное руководство кулаком, так же мало стоит, как и коммунист, находящийся под башмаком у своей жены. Точно так же беспартийная жена, не уважающая своего мужа-коммуниста, не сочувствующая его работе и потому недоступная его идейному влиянию, либо самка, неспособная ни к какой общественной жизни, либо подозрительная особа, пытающаяся использовать положение своего мужа и преследующая свои узкомещанские интересы.”
Здесь мы уже видим, что “лыжи не едут” у наших коммунистов: не могут они и к старым порядкам вернуться, да и новые внедрить не получается. Сами всё перевернули с ног на голову и не знают, что с этим всем “беспокойным хозяйством” делать.
Вдруг выяснилось, что жёны отказываются выполнять свои домашние обязанности, потому что у них, видите ли, эмансипация. А кто их от всяческих обязанностей освободил и прав надавал с горкой?
Наш коммунист понимает, что его просто обманули: жена ему по документам жена, зато на три буквы посылает так же заправки, как и любая другая чужая баба. Вот ведь какая досада!
А с чего бы ей не посылать его на три буквы, если вона чего Бебель, Энгельс, Цеткин пишуть! Мужики-то, собаки окаянные, всю историю над бабоньками-то издевались, ироды! Нешто ещё и этот тут раскомандовался! То ему надо, это сделай! Ишь ты, козлячья морда! Ну уж я тебе сейчас устрою коммунистическую семью! Ты думаешь, я должна быть счастливой домохозяйкой? Мне оно не в радость и теперь я имею полное право посылать тебя куда подальше каждый день и ничего мне за это не будет. Слава Ленину! Долой женское кухонное рабство! Я тебе не служанка! Если будешь выделываться – пойду в женотдел, там найдут на тебя управу. Нет, они занимаются не только вовлечением женщин в партийную и хозяйственную работу. Ты же хотел, чтобы партия вмешивалась в наши дела? Так пусть вмешиваются!
А что здесь удивительного? Ведь бебелята своего времени собственными руками тащили жён “в светлое будущее”, сами их всячески эмансипировали. Смешно, право слово, смешно!
“Дело отстаивания женских интересов советская власть взяла на себя. Так возникло совершенно новое явление “государственный феминизм” или специальная политика государства в отношении женщин, в рамках которой отныне осуществлялась “эмансипация” советских гражданок. (…)
Основная заслуга в самой постановке вопроса о необходимости специальной государственной политики в отношении женщин принадлежала признанному теоретику большевиков Александре Коллонтай. С этой точки зрения особый интерес представляют две ее работы 20-х годов: цикл лекций “Труд женщин в эволюции народного хозяйства” и роман “Любовь пчел трудовых” (краткий пересказ и критика романа в журнале “Совлит” за 1926-й год: http://www.ruthenia.ru/sovlit/j/3118.html (https://web.archive.org/web/20210307212036/http://www.ruthenia.ru/sovlit/j/3118.html)). В них Коллонтай предлагала революционному государству сделать ставку на женщину как на привилегированного партнера при создании нового коммунистического уклада. Почему? Потому что неблагонадежность мужчины как агента новых социальных отношений для Коллонтай была очевидна. В своих работах она упорно подчеркивает мысль об общности интересов женщины и нового государства: “Советская власть, первая в мире власть, которая взяла мать и ребенка под свою защиту”, и здесь же: “История движения работниц сливается с движением нашей партии”.(…)
Коллонтай рассчитывала искоренить саму систему патриархатных отношений с помощью “революции быта” – его организации на новых коллективистских началах. Питание в общественных столовых, стирка в прачечных, воспитание детей в детских садах и государственных школах – все это должно было, по ее замыслу, подорвать “инстинкты” и “навыки” частной жизни, разрушить основы традиционной семьи. Ведь брак в таких условиях будет браком “без быта”, а то и совсем исчезнет. Жизнь в трудовом коллективе вытеснит традиционную семейную жизнь. Так будет преодолено традиционное разделение труда между полами. Женскую роль в этом случае будет отличать от мужской только одно – материнская функция. Но и она изменится – станет функцией социальной. Очень почетной и поощряемой государством. (…)
(…) ослабление семейных устоев привело к резкому снижению рождаемости и угрожало нормальному воспроизводству населения. А единственное в мире социалистическое государство с момента своего возникновения жило ожиданием войны, и потому не могло позволить себе этого позволить. К середине 30-х годов ситуация в этом плане становится критической, что сразу же находит отражение в законодательстве.”
(С.Айвазова “ГЕНДЕРНОЕ РАВЕНСТВО В КОНТЕКСТЕ ПРАВ ЧЕЛОВЕКА” (2001), гл 11.”Советский вариант “государственного феминизма””)
Помимо критической ситуации в плане демографии, в обществе накопилось и недовольство марксистко-ленинской вольницей в сфере семейно-брачных отношений:
“В июне 1940 года в советском журнале «Работница» была опубликована статья «Юридическая консультация (алименты)». Ее автор — глава Управления судебных органов Наркомата юстиции СССР Мария Гречуха — объясняла, что советская женщина имеет право подать заявление на установление отцовства, предоставив в ЗАГС данные о предполагаемом отце, после чего может требовать от него выплаты алиментов. (…)
В ноябре 1940 года в редакцию «Работницы» пришло письмо от женщины по фамилии Федотова. Она хотела поведать читателям о «женщинах, которые нарушают права семейных мужчин». Федотова говорила о себе как о «жертве закона», который необходимо изменить, чтобы «укротить аппетиты алиментщиц».
Описывая таких женщин, она основывалась на собственном опыте. Два ее сына так и не вступили в брак, так как оказались «связанными по рукам и ногам» некими «хищницами». Федотова жаловалась, что ее дети вынуждены платить алименты женщинам, с которыми они вступили во внебрачные отношения, в результате чего они теперь не могут устроить свою личную жизнь. «Дошло до того, что мужчины стали сторониться женщин, в каждой из которых они видят желание заставить их платить алименты», — предостерегала она. Наконец, Федотова заключала, что эту ситуацию может изменить только поправка в законе, ведь только «закон пробуждает чувство ответственности в женщинах».
Это письмо было не единичным. Группа женщин, представившихся как «коллектив нашей Советской страны» в лице неких Щучкиной, Сак, Ефимовой и Колотиновой, просила обратить внимание властей на гражданок, которые «ведут себя бесстыдно и беспощадно по отношению к нашим мужьям и детям». Они приводили в пример ситуацию из собственного опыта: молодой мужчина по фамилии Павлов женился на «отсталой и некультурной женщине» Любови Клименко, с которой зачал ребенка. Но вскоре Клименко развелась с ним, так как «он ей не нравился», и вышла замуж за железнодорожника, ударника, и прожила с ним шесть лет, родив второму мужу двух детей.
Муж Любови постоянно был на работе, а она сама «ничего не делала, только в магазин ходила». «Люба всегда напомаженная и приодетая, шляется где ни попадя», — жаловалась инициативная группа. По словам женщин, за детьми Любовь не ухаживала, и мужу приходилось самому их мыть и убираться в квартире. В один прекрасный день он выгнал ее из дома. Тогда она повела в суд Павлова, где его обязали платить Клименко алименты за первого ребенка.
Павлов тоже женился во второй раз, и от второго брака у него была дочь. Теперь он вынужден платить алименты в размере 300 рублей в месяц, и в результате его семье остается всего пять рублей. Женщины, написавшие это письмо, требовали изменить законодательство, чтобы исключить такие случаи. «Нам кажется, что там, где много женщин, должны быть более суровые законы», — заканчивали они.
Щучкина, Сак, Ефимова и Колотинова, как и Федотова, демонизировали «алиментщицу» — мать-ехидну и тунеядку. Заклеймив такую женщину позором, они использовали образ классового врага, словно сошедший с советских карикатур времен НЭПа.
Косметика, модная одежда, любовь к танцам и прогулкам — символы потребления, независимости и сексуальности — показывались как признаки «буржуазного декадентства». Жалобщицы провозглашали себя хорошими матерями и достойными гражданками своей страны, в то же время дистанцируясь от образа независимой женщины, равной в правах с мужчиной.
Сыновья и знакомые, истории которых они рассказывали, всегда представали образцом трудолюбивого человека. Молодые матери, получающие алименты, выступали не только разрушительницами «здоровых» советских семей, но преступницами, паразитками и «непродуктивными элементами», пользующимися доверием государства и общества.
Приведенные выше письма — лишь одни из многих на эту тему. Их авторы утверждали, что советские законы должны защищать не матерей-одиночек, а официальные семьи, осуждая развод и внебрачный секс. Улучшение материального положения одних женщин другие понимали как собственную потерю, так как считали, что у детей, рожденных в законном браке, больше прав, чем у рожденных вне брака. (…)
Утопическая ленинская политика в отношении семьи и брака пережила своего создателя, однако пала под напором общественного мнения. Власть поощряла прежде всего тех людей, которые могли внести значительный вклад в дело построения социализма, превозносила их и ставила другим в пример. Граждане брали этот конструкт на вооружение для того, чтобы продвигать традиционные представления об общественной морали.
То, что парам, сожительствующим вне брака, советская власть пыталась дать те же права, что и состоящим в официальном браке, выглядело в глазах людей как дестабилизация института семьи, а значит, и статус-кво в целом. Корни официального и общественного отношения к сексу, вопросам взаимоотношений полов и семье крылись в противоречиях между коммунистической утопией и консервативной моралью, которая определяла семейную жизнь в сталинскую эпоху.”
(https://web.archive.org/web/20210307205251/https://lenta.ru/articles/2016/12/16/stalin_fem/)
14. Гопники в юбках
Дисклеймер: #невсеженщинытакие, #ненадовсехпододнугребенку.
Действительно, у нас есть прекрасные женщины. Но они не для нас и большинству обычно недоступны, потому что их настолько мало, что на всех их не хватит. Поэтому речь пойдёт не о них, а о тех, которые многие годы подкладывают первым свинью своим омерзительным поведением и по вторым судят о первых, а потом пишут статьи, подобные этой.
***
Многие из нас хотя бы раз в жизни сталкивались с гопотой. А ведь если подумать, то кто-то же родил эту головную боль участкового. Когда мы думаем о неблагополучных элементах, то вспоминаем в основном мужчин с девиантным поведением. У которых тоже есть какая-то мать. Может быть, подумаем и о матери? Которая от кого-то рожает не только мужчин, но и женщин. Которые также потом вырастают и также иной раз становятся головной болью всех участковых СНГ и не только СНГ. Или своих мужей и сожителей. Причём по всему миру – американцы с немцами и другими, кого угораздило с ними связаться, не дадут соврать.
Так вот после того, как Россия вышла из разрухи 90-х годов и у простого человека появилась возможность путешествовать, за границу поехали не только порядочные люди, но и люди, так скажем, не самые культурные и воспитанные. Которые, по старой привычке, начали отмачивать такие номера, что сразу стали притчей во языцех. Отличились здесь, как водится, не только мужчины, но и женщины. Причём вторые даже в большей степени, чем первые (именно о них речь и пойдёт ниже).
Вкупе с рядовым для многих женщин такого типа бесстыдством и взбалмошным характером, их образ в зарубежной среде обычно покоится на трёх китах:
1) Зачастую такие женщины очень легкодоступны для иностранцев. Когда она видит иностранца, то тут же смело и решительно “подкатывает” к нему. Однако, “для души” предпочитает африканцев и латиноамериканцев. Русский Ваня на этом этапе для неё неинтересен от слова совсем: мало ли их таких ходит-бродит? Таких Ванек по три ведра в базарный день набрать можно. Вот то ли дело Хосе или Патрис! Эти-то в диковинку.
2) Такие женщины считаются очень меркантильными и жестокими. Примерно аналогичны американкам. Почему примерно? Потому что американки просто обчищают и уходят, а иные дамы из СНГ не только обдирают до последей нитки, даже если она ей и не нужна (“для порядку”, “знай наших”), но любят также и поглумиться над поверженным, хорошенько унизив наивного беднягу.
3) Иностранцы отмечают, что эти женщины любят играть роль хороших любовниц, которые умеют готовить и наводить дома уют и порядок. В общем, разыгрывают карту старой-доброй хозяюшки из XX века, так милую сердцу большинства мужчин, тоскующих по женскому теплу и ласке. Но это всё ей нужно для дела. В реальности ей тяжело и она хотела бы поскорее закончить этот цирк на выезде, получить свой выйгрыш и уйти. Потому что по её мнению, мужчины – это примитивные существа, это “каззлы, которым одного только и надо”. Она уверена, что ещё делает мужчине одолжение и одаривает своим присутствием, которое почитает за высшее благо. Самой же иной раз мужчина бывает физически противен, однако, чего не сделаешь ради своего светлого будущего!
С развитием Интернета, получение и обработка информации значительно ускорились: общественные процессы также развиваются семимильными шагами. То, что было актуально ещё пять лет назад, сегодня уже является давно пройденным этапом. Но такие женщины в силу некоторых своих личностных особенностей не могут этого понять. Они отказываются принимать тот факт, что их время прошло.
Если не получается найти заграничного принца, такая женщина начинает искать лояльных у себя в стране среди соотечественников. Но не тут-то было – на ней уже стоит чёрная метка, ей и здесь не доверяют. Люди уже наслышаны, многим уже успели нанести урон, поэтому и не спешат связываться. Особенно приличные парни, которые не замечены в сомнительных делах.
Неизбежно в её жизни наступит такой момент, когда она захочет найти себе какого-нибудь круглого дурака и простофилю, чтобы хоть как-то осесть. И опять её будет ждать фиаско – конкуренция за мужчин с подобными характеристиками нынче просто жуткая: на такого дурака лезет и взрослая 35-летняя разведённая тётка с детьми; и молодая 20-летняя сикилявка-студентка-психологиня. И (о, ужас!) даже 16-летняя старшеклассница не упустит возможности, чтобы блеснуть своими достоинствами перед потенциальным дойным лохом. Потому что, к счастью, таких блаженных с каждым годом становится всё меньше и меньше. Только и остаётся сетовать на то, что “измельчал мужик”.
Тогда она идёт к маме, чтобы та научила её премудрости. Но мама сама в недоумении и ничего по теме пояснить дочери не может. Потому что по теме ей уже поясняет сама жизнь, показывая, чего эта “деревенская принцесса” стоит на самом деле. А стоит она ровно ничего, ноль. Даже с приданым не нужна. Ни один порядочный человек с ней не станет связываться. Мучительное одиночество для тех особ, которым не повезло ни с воспитанием, ни с характером, уже становится суровой действительностью, от которой они постепенно начинают буквально трогаться умом, о чём говорят участившиеся случаи их крайне неадекватного поведения дома и на людях.
Поэтому давайте оставим их покое и не будем связываться.
***
Наши масштабные экскурсы в прошлое совсем не случайны, потому что для того, чтобы понять проблему, нужно найти её корни и в этом нам и помогает история. Поэтому причины такого деструктивного поведения могут быть связаны со следующими факторами:
– Экстремальный XX-й век с десятками миллионов разрушенных семей;
– Войны и кризисы;
– Безотцовщина;
– Врождённый бурный темперамент (высокая примативность);
– Низкий уровень культуры родителей;
– Отсутствие моральных ориентиров;
– Мама для девочки за себя и за папу или однополые семьи в формате “бабушка(за папу), мама (за себя), дочка”.
– Отсутствие отца, непонимание мужчин, неуважение к мужчинам.
Мама авторитетнее, чем муж и отец, потому что семья в их понимании – это она, ребёнок и мама(которая будет вместо реального мужа и отца). Девочка не знает, что такое полная благополучная семья, где папа за старшего, а мама ему помогает (именно это и есть понятие благополучной семьи, а не какой-то ещё другой вариант, тем более состоящий из двух лиц одного пола(обычно женского)). А потому девочка по умолчанию растёт в семье неблагополучной. И деньги со шмотками здесь не играют особой роли.
Очень большое влияние на девочку оказывает её мать. Фактически, женщины разрушают семьи либо из-за своего дурного характера, унаследованного от матери и(или) бабушки, либо по наущению своих матерей, которые (предположительно) боятся остаться одни в старости и делают всё, чтобы вернуть свою “заначку” обратно под своё влияние, всячески настраивая против мужа. Когда муж выдавливается из семьи, старая мамаша торжествует: её однополая “семья” получила пополнение в лице ребёнка, которого привела дочь.
Далее она начинает обрабатывать ребёнка через его мать и настраивать против отца, чтобы исключить всяческое его влияние на ребёнка, а через ребёнка на его мать (свою дочь). Потому что старая мамаша хочет держать под своим контролем все свои “запасы на чёрный день” в лице дочери и её ребёнка. Если это мальчик, то вырастает что-то вроде Бебеля (к которому в любом случае будет миллион претензий), а если девочка – то что-то вроде своей бабушки, которая будет раз за разом воспроизводить этот сценарий. В народе это явление получило название “бабья яма”. (Об этом можно более подробно почитать у Дмитрия Селезнёва (http://macduck-macduck.blogspot.com/). Очень хороший автор, который грамотно раскрывает многие аспекты рассматриваемой нами проблемы)
Таких однополых “семей” после войны у нас образовалось предостаточно. Посмотрите, с какой яростью они пытаются отстаивать понятие “мать-одиночка” и её право найти нового мужа вместо погибшего на фронте. Но это было ТОГДА. После войны все всё понимали и по-человечески друг другу помогали. В СССР в деревню мог вернуться только один мужчина и он мог зачать детей всем женщинам, но, конечно же, это не афишировалось и такая неудобная правда была не нужна никому. Или наоборот – женщина могла стать матерью для детей, которые есть у мужчины. Тяжело было, но всё-таки люди справлялись, за что им честь, хвала и почёт.
А сейчас, в это сытое время гаджетов, ипотек и фриланса, современные обнаглевшие тётки пытаются удерживать за собой этот термин, который конкретно к ним не имеет никакого отношения, потому что они сами же прогоняют своих мужей и сами оставляют детей без отцов. Поэтому к ним и прилип другой термин – “РСП” (Разведёнка с прицепом). И их корёжит от этого. Они не хотят признать то, что никому они с детьми не нужны и им придётся возвращаться и вымаливать прощение у мужа (но простит ли он после такого?).
А их стареющие мамаши чувствуют ещё большую опасность, потому что когда дочь начнёт понимать, как ей манипулировала её же мать, то за такое злодейство ей точно не видать стакана воды в старости.
По сути-то, все эти защитницы РСП и прочие лояльные к фемским идеям о “мужском угнетении и бедных женщинках” – это просто маменькины дочки, которым для начала не мешало бы освободиться от морального диктата своих разведённых мамаш с отвратительным характером и выбраться из-под их подола, а потом рассуждать об РСП, угнетении, “мужиках-каззлах” и прочих весьма занимательных для них вещах из той же категории.
Кроме того, женщины, поколениями взраставшие на примате авторитета женщины и ничтожности мужчин (В СССР, начиная с 1970-х годов, это хорошо отображено в тогдашних блевотных матриархальных поделках типа “Москва слезам не верит” или “Ирония судьбы”), отягощены чувством собственного превосходства. Такие женщины не могут воспринимать мужчину не то, что выше себя и с уважением, а даже на равных. Они вообще не приучены уважать никого, кроме своего главного “пахана” – государства. Поэтому смешно видеть их лицемерные разговоры про “равноправные отношения” и “партнёрский брак”. Потому что многие из них открыто заявляют, что считают ниже своего достоинства хоть в чём-то уступать мужчине. Оттуда и все эти их споры, в которых они хотят непременно иметь последнее, веское слово. Это уже мания, идея-фикс: “Мужчина прав?! Не спорь с мужчиной?! Да это же немыслимо! Это же оскорбляет меня как женщину! Я же женщина! А ну повинуйся, кому говорю! Меня мама учила, что мужики – это тупые “каззлы”, которых надо строить! Не заслужил уважения! Я сильная, я независимая! Ко-ко-ко!”
Вот из этих рассуждений и вырос миллион их бед, благодаря которым они в конечном счёте победили самих себя. Потому что не нужна такая никому, не нужна. Но они уже никогда не поймут этого.
***
Какой может быть выход из сложившейся ситуации? Давайте рассуждать с деловых позиций. Мы выяснили, что, во-первых, живём в парадигме “мужчины априори виновны, а женщины априори их жертвы”. Соответственно выстроено и правовое поле. Во-вторых, мы также выяснили, что частенько современные дамочки особо-то и не приспособлены ни к чему такому созидательному, кроме качания прав и паразитирования (кто на что учился, как говорится).
Помимо прочего, они любят окружать себя теми, кто им под стать: такими же особами с подобным же “воспитанием”, а также лояльными лицами мужской наружности, как правило, достаточно слабовольными, чтобы можно было бы легко получать с них разные услуги и подарки; это типаж бебелёнка или “настоящего мужчины”. Зачастую, в силу названых выше причин, обладают критически низким уровнем воспитания, практически полным отсутствием “тормозов” или любых других сдерживающих факторов. Изрядное количество из них имеет психические отклонения разной степени тяжести, начиная от психопатии, заканчивая шизофренией и маниакально-депрессивным психозом.
Кроме того, крышуются матриархальными законами и правоприменительной практикой, которые достались нам в наследство от СССР. Следовательно, очень велика вероятность “кидка” или “подставы” с их стороны.
Вопрос: какой смысл сотрудничества с подобным “партнёром” не то что в деле построения семьи (это ж надо было только додуматься такую глупость написать!), но даже в простом человеческом общении по интимным интересам? Учитывая также тот факт, что вы – это далеко не первый и не последний, с кем она пытается какие-то отношения наладить. Есть ли желание тратить на такую время, с учётом того, что подавляющее большинство из них ничего из себя не представляют и даже находиться с ними рядом нормальному человеку как-то неприятно?
Если представить, что где-то есть какая-то такая “нитакая”, то вероятность её встретить настолько мала (о чём сказано в самом начале), что ею можно с чистой совестью пренебречь, чтобы не искушать судьбу и не испытывать на себе, какая она, такая или “нитакая”. Потому что вероятность того, что эта затея ничем хорошим не закончится, очень велика. И не говорите потом, что вас не предупреждали.
Вон, один тоже себе берегинюшку нашёл, а та его по пакетам разложила. Если бы у нас был конкурс “лучших жён”, то она бы точно стала победительницей сразу в двух номинациях: “Фасовщица года” и “Берегиня – 2020”. Имя этой бесподобной женщины – Марина Кохал. Ах да, по сведениям из СМИ, ей ещё мама помогала.
А что творят эти обезумевшие от безнаказанности самки со своими детьми? То в мусоропровод выбросит, то младенца плачущего изобьёт, то на колготках повесит, то подушкой удавит, то в шкафу в сумке держать будет, то схватит младенца и выбросит в окно с 13-го этажа, то поубивает детей из-за какой-то там “послеродовой депрессии”, которую они сами же придумали для того, чтобы оправдывать своё неадекватное поведение… Чего только они не творят, даже подумать страшно.
А это всё последствия “воспитания” девочек своими разведёнными мамами в духе вседозволенности и общественного потакания их бесконечным претензиям, их бесконечному недовольству и нытью, их вечным проблемам, которые они сами себе устраивают, пока старшие не видят. Вот оно, поколение женщин, которых матери никогда не таскали за косы, а всё жалели их. Дожалелись.
Вот оно, постсоветское матриархальное болото, где толпы баб жалеют и выгораживают любых преступниц только потому, что те “онижеженщины”. Дело сестёр Хачатурян – туда же. Туда же и все лица мужской наружности, солидаризированные с такими, с позволения сказать, женщинами; все эти “Настоящие Мужики” и прочие профеминисты из однополых семей, которые, конечно же, тоже не виноваты, что такими выросли. Так пусть бы молчали, а не занимались вредительством вместе со своими очумевшими подружками. Вот в чём дело.
Итак, вывод: с женщинами из СНГ (большинство которых в той или степени испорчены пропагандой феминизма и равноправия) общаться вне контекста работы или других подобных вопросов, категорически не рекомендуется. Если не хотите пополнить печальные статистики по мужским смертям от разных невзгод в русскоязычных странах.
15. Любовь и дурачки
Сколько же шума наделала эта чёртова любовь, придуманная французскими женоподобными педерастами, вроде Жан-Жака Руссо… Перепутав свою скотскую похоть с возвышенными созидательными чувствами, смешав всё в одну кучу, они, во славу своего эго и оправдывая свою вседозволенность, стали похоть обзывать любовью и всячески это пропагандировать в своих содомитских книжках.
Среди женщин эта идея произвела настоящий фурор. Среди женоподобных мужчин тоже. И стали они любовью называть всё, что касается плотских утех и прочей праздности. В таком состоянии это явление существует и поныне. Все ищут, но никто так и не находит. Или находит, но теряет, а потом пускается в новые поиски. И не могут понять безумцы, что слово любовь – это такая же бессмыслица для дураков, как и демократия, свобода слова, общечеловеческие ценности и прочие эвфемизмы, за которыми в реальности не стоит ничего.
А реальность состоит в том, что эти дураки сами осложняют себе жизнь и сами создают себе проблемы. Но и этого мало – они ещё и подкладывают свинью другим мужчинам, умножая мерзость в мире в геометрической прогрессии. И делают они это, например, такими способами:
– Развращают чужих жён, сестёр и дочерей, чем отрицают право других мужчин иметь рядом с собой неиспорченных домочадцев;
– Принимают разведённых женщин с детьми, а детей усыновляют, хотя у них есть живой отец, которого они, даже не думая и не зная его лично, лишают детей. А всё потому, что этот подлец, который влез и разломал чужую семью, видите ли, “любит эту женщину и готов принять её детей”. Вот где скотство высшей степени!
– Ради собственной похоти идут не только против своей, но и против чужой семьи;
– Презирают и хулят собственных родителей, которые пытаются их вразумить и не творить блуд;
– Отбивают друг у друга жён и сожительниц;
– Жалеют особ, собственноручно разломавших свои семьи;
– Потакают женским капризам;
– Ориентируются на женское мнение и стараются ему соответствовать;
– Не наказывают бабье скотство, оставляют так, как есть, не пытаются даже пальцем пошевелить, чтобы вразумить заблудшую;
– Готовы предать и продать что угодно и кого угодно ради доступа к женскому телу.
Потом они вопрошают, почему всё так плохо? Потому что и их вина в этом есть. Сами потворствовали. Отцы их потворствовали и оставили эту нерешённую проблему им. Они, похоже, тоже решили оставить её будущим поколениям мужчин? Или нет?
Когда они уже забудут это проклятое слово “любовь” и начнут называть вещи своими именами? У них не любовь, а желание секса, ради которого они готовы на любую подлость. Вот и вся их любовь.
Пока среди нас ТАКИЕ мужчины, как думаете, мы достойны наших предков, поколениями созидавших эту страну для нас? Осталось ли в нас элементарное самоуважение для того, чтобы не связываться с непотребными женщинами, не гадить своему ближнему и жить в соответствии с хоть какими-то нравственными ориентирами?
16. Следующие в очереди на эмансипацию
Когда в XXI-м веке мы увидели лоббирование ЛГБТ, мы думали, что это финал. Однако, когда европейские элиты привлекли к популяризации своей эко-повестки 16-летнюю девочку Грету Тумберг, которая выступила перед взрослыми и солидными чиновниками, оказалось, что это совсем не финал. Не удивляйтесь, когда увидите ребёнка или подростка в составе парламента какой-нибудь европейской страны. Не удивляйтесь, когда они начнут заключать браки ещё в детском саду. Пусть для вас также не станет неожиданностью тенденция получения детьми юридических прав, аналогичных правам взрослых. Посмотрите, как активно всё это время проводилась работа по эмансипации детей – секс-просветы, телефоны доверия для доносов на родителей, операции по смене пола для детей, ювенальная юстиция. Из ребёнка усиленно делают полностью дееспособного гражданина с точки зрения закона. И скоро в так называемых развитых странах даже женщинам станет мало места, потому что над ними будут властвовать их (точнее, уже не их) дети. Мужчин нейтрализовали в XX-м веке. Сейчас для ребёнка вырасти без отца – это норма, у всех же так. И мы уже забыли, что ещё относительно недавно это было совсем не нормой. Всё потому, что мужчин планомерно устраняли практически из всех наиболее значимых сфер жизни не только путём войн, репрессий и драконовских экономических преобразований, но и с помощью натравливания на них женщин через пропаганду и законы, которыми те вполне охотно пользовались.
А теперь, в XXI-м веке примерно по такой же схеме нейтрализуют и женщин по отношению к детям. И этот процесс уже идёт на Западе. Ведь это в её грёзах данный ребёнок, которого она выносила и родила, принадлежит ей. А с точки зрения виртуального мужа-государства, всё, что выращено, произведено и рождено на его территории – принадлежит ему. И она сама в том числе. Так что было бы ошибкой считать, что женщина теперь на каком-то особом положении. Это до поры – до времени, пока не закончится рекламная акция под названием “Репрессируй мужчину быстро, бесплатно, без регистрации и смс”.
Сейчас европейские женщины начали возмущаться из-за действий своего виртуального мужа, который всё это время “крышевал” практически любой их беспредел и к которому они когда-то с радостью бежали для того, чтобы топтать своих реальных мужей. Теперь же, когда их стало некому и незачем защищать, виртуальный муж постепенно берётся за самих женщин-эмансипашек, которые уже несколько поколений как признают его своим авторитетом. Хочется спросить: а чем же вы теперь недовольны? Вы ведь так хотели, чтобы вас защитили от мужчин. Вас защитили. Надёжно защитили. А теперь детей будут защищать ОТ ВАС. Всё к этому идёт.
Теперь детей будут постепенно приучать к тому, что жить лучше не только без папы, но и без мамы. Потому что они, дескать, вечно что-то запрещают маленькой и неповторимой личности, мешают ей развиваться.
Предположим, что тут недавно британские учёные выяснили, что женщины в стране Х – никудышние матери, которые не могут дать ничего своим детям. И тут же всполошились всяческие “правозащитные” организации и прочие подобные инстанции: “Ребёнок не получил новый смартфон из-за тебя. Ты причинила ему моральное страдание. Как ты могла? Ты плохая мамаша. Так что мы уже едем. Мы позаботимся о ребёнке. Что? Ты упорствуешь? Если ты сейчас не прекратишь свой спектакль и не перестанешь нам мешать, то мы вызовем бригаду психиатров. Продолжишь в том же духе – из дурки выйдешь с “чёрной меткой”. Никаких кредитов, никакой работы, никакой аренды жилья – ты неблагонадёжна. Живи как хочешь и где хочешь. И не смей спрашивать, где ребёнок – мы запрещаем тебе это.”
Для тех, кто не верит, что это реальный сценарий – посмотрите на США и Скандинавию. Так называемые цивилизованные страны (вернее, их элиты) ещё в начале XX века поняли, что семья – это невыгодно, она им мешает. Там вырастают не те люди, которые им нужны. Поэтому они давно хотели окончательно лишить родителей контроля над детьми. Они долго к этому шли: через идеологии, через кинематограф, мультипликацию, перестройку общества.
Они приложили массу усилий к тому, чтобы поколение за поколением, изжить семью и всё, что могло бы напоминать людям о прошлом. Всё это было затеяно для того, чтобы взять бразды правления в свои руки и работать уже даже не с женщинами, а сразу с детьми, которые не ведают страха, не понимают, что они делают, разум которых ещё чист, как белый лист, на котором ОНИ напишут то, что ИМ удобно. Чтобы больше не подстраиваться ни под какие обстоятельства. Чтобы этот старый мир сгинул вместе со всеми его носителями по всей планете, чтобы не осталось и следа от людей, которые имели бы дерзость даже пытаться мыслить вне заданного вектора.
17. Послесловие
Наверно, это прозвучит банально, но факт в том, что мы все, начиная с XX-го века – лишенцы. Под шумок построения социализма нас обманули и обобрали, оставив нам лишь обязанность пахать и поддерживать муравейник, где нам на самом деле не принадлежало ничего. Впрочем, кто тогда об этом задумывался? Наши прадеды вернулись с чужой имперской войны и были забыты. Первая Мировая война (28 июля 1914 года — 11 ноября 1918 года) унесла жизни около 4,5 миллионов человек (из них 1 070 000 – мирные жители). Далее, одновременно с ней началась Гражданская война и военная интервенция в России (7 ноября 1917 года – 25 октября 1922 года), которая породила небывалую разруху и пронеслась по всей стране и национальным окраинам бывшей Российской Империи. От эпидемий, голода, преступности, военных действий погибли в общей сложности от 10 до 17 000 000 человек (установить точное число потерь до сих пор не представляется возможным). Период коллективизации, индустриализации и подготовки к войне также унёс огромное количество жизней. Потом Великая Отечественная война (22 июня 1941 года – 9 мая 1945 года), в ходе которых СССР потерял 26,6 миллионов человек. Когда там было рассуждать о высоком?
В СССР же мужчинам так и не удалось вернуть к себе уважение. Несмотря на все труды и жертвы, фактически мужчина так и остался потенциальным преступником, неблагонадёжным элементом.
Мужчина ведь обязательно будет злоупотреблять любым доверием, поэтому запретительных законов мало не бывает. Зато женщины и дети у нас почти святые. Как они только терпят этих негодяев рядом с собой. Их нужно защищать даже в ущерб реальной справедливости, потому что опеки мало не бывает, с этим переборщить нельзя. Им нужно с детства вдалбливать, что мальчики плохие, а девочки – хорошие. Мальчики всегда пакостят, мальчики – дураки неразумные, только девочки правильные, девочки – опора будущей “ячейки общества”: всё в дом – всё в семью, всю получку – жене.
Мужчина с самого детства поставлен в такие условия, когда чего бы он ни делал, ему ничего нельзя, его вечно подозревают в способности сотворить какую-нибудь пакость. На нём лежит печать потенциального нарушителя. Кроме работы в шахте и смерти во славу муравейника, в котором всё сделано для кого угодно, но только не для него. И вообще, предполагается, что он настолько примитивен, что должен радоваться тому, что живёт в таком хорошем и добром обществе. Главное, чтобы он не мешал и не возмущался, а продолжал работать. Система будет руководить им дома через жену, воспитанную в духе привелигированного надсмотрщика, который будет следить за тем, чтобы мужчина не отклонялся от заданной программы. Но, что самое главное, такая атмосфера не позволит мужчине в достаточной степени влиять на детей. Потому что вольнодумцы не нужны. Нужны те, кто будет предсказуем, кто будет делать то, что надо, а не то, чего хотелось бы. Пусть папа всегда будет на работе. Мама научит всему, что необходимо. А маму научит её мама и подружки, а также телевизор и другие СМИ.
Вот такая дрянная традиция. Такова она и в западных странах, которые давным-давно проводят такую же линию в обществе. От марксистов они отличаются только тем, что ругают и критикуют всю эту красную тему, однако на деле занимаются всем тем же самым, просто подают это немного под другим соусом. Какая разница, кого считать угнетённым, а кого угнетателем? У нас миллион вариантов в запасе, на любой вкус и цвет.
В Россию эта тенденция проникла благодаря таким блаженным как Ленин ещё в начале XX века. Он просто выступил как таран, а дальше от него уже ничего не зависело. И даже если бы он хотел что-то поделать с теми, кто оказался в нужном месте и в нужное время, то не смог бы. Его убрали бы раньше, чем он успел бы глазом моргнуть. Потому что дела делали ОЧЕНЬ серьёзные люди. Настолько серьёзные, что сам Ленин по сравнению с ними на поверку оказался бы школяром. Иначе эти тенденции к расчеловечеловечиванию по всему христианскому миру не были бы так подозрительно похожи по своей сути. А это вполне может свидетельствовать о целенаправленной работе по изменению общества в сторону безликих, бесполых, глупых, но трудолюбивых и удобных в управлении через простые эмоции индивидов.
Что же делать? Понять и осознать, как вы оказались здесь и чего вы лишились.
Поэтому есть смысл прислушаться к самому себе, попытаться понять, чего вы хотели бы, а чего – нет. Как вам жить дальше, где работать, чем заниматься в свободное время. Или для начала просто подумать о насущном.
Например, о том, что у вас скорее всего не будет приличной пенсии. Следовательно, вам нужно самим позаботиться о своей старости. Нужно вкладывать деньги в то, что будет иметь цену всегда. Всё это – очень большая и интересная тема, в которой не будет лишним разобраться по мере возможности.
Или другой важный вопрос – здоровье. Сколько поколений нас приучали к собственной расходности? Многие из нас уверены, что у них девять жизней, что ресурсы их организма бесконечны, потому могут годами истязать себя тяжёлой работой или нездоровым образом жизни. Кто будет думать о вашем здоровье, кроме вас?
Вы уверены, что вам необходимо работать столько, сколько вы работаете? Ради чего вы это делаете? Когда подумаете о себе? И это тоже очень хороший вопрос.
И, пожалуй, один из самых главных вопросов: как прожить эту жизнь в радости, в гармонии с собой и миром?
Согласитесь, что все эти вопросы гораздо полезнее, чем вопросы о женщинах и всей этой чуши, которой они себя окружают. В действительности, мир намного больше, чем женщины, которые последнее время стали претендовать на то, чтобы заслонить собой всё, что есть интересного на этом свете. Да, многие попались на это. Но сейчас, к счастью, мужчины становятся мудрее и начинают “приходить в себя”, что не может не радовать. Так пожелаем же друг другу удачи и успехов во всех наших делах и начинаниях!
С уважением, Владимир Радич.
18. Литература
Для написания статьи были использованы:
- К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения. Изд. 2, т. 4 (М.: Государственное издательство политической литературы, 1955).
- К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения. Изд. 2, т. 21 (М.: Государственное издательство политической литературы, 1955).
- В.И. Ленин, Полное собрание сочинений. Изд.5, т.39 (М.: Государственное издательство политической литературы, 1970).
- В.И. Ленин, Полное собрание сочинений. Изд.5, т.49 (М.: Государственное издательство политической литературы, 1970).
- К.Маркс, Ф.Энгельс, В.И. Ленин – “О женском вопросе” (М.: Издательство политической литературы, 1971).
- А. М. Коллонтай – “Избранные статьи и речи” (М.: Политиздат, 1972).
- А. М. Коллонтай, К. Цеткин – “Чего хотят женщины?” (М.: Алгоритм, 2014).
- А. Бебель “Женщина и социализм” (М.: Государственное издательство политической литературы, 1959).
- А. Бебель “Из моей жизни” (М.: Государственное издательство политической литературы, 1963).
- В. Быстрянский – “Коммунизм, брак и семья” (Петербург: Государственное издательство, 1921).
- М. А. Макаревич – “Партийная этика: Документы и материалы дискуссии 20-х годов” (М.: Политиздат,1989).
- И. Разин – “Комсомольский быт. Сборник” (М.;Л: Молодая гвардия, 1927)
- С.Айвазова “ГЕНДЕРНОЕ РАВЕНСТВО В КОНТЕКСТЕ ПРАВ ЧЕЛОВЕКА”, гл 11.”Советский вариант “государственного феминизма””(2001),
- С.Айвазова “РУССКИЕ ЖЕНЩИНЫ В ЛАБИРИНТЕ РАВНОПРАВИЯ” (2001)
Дополнительный список интересных публикаций, которые не были использованы в статье, но рекомендуются к прочтению:
1. М.А. Булгаков – “Страдалец-папаша“, “Они хочуть свою образованность показать…“, “На каком основании десятник женился?!“, “По голому делу“, “Смычкой по черепу“, “Как Бутон женился“, “Праздник с сифилисом“, “Три копейки” (короткие сатирические рассказы с описанием советского быта 1920-х годов)
2. А.А. Зиновьев – “Зияющие высоты” (1991) (первое издание – в Швейцарии (1976), второе – в СССР (1991))
3. А.А. Зиновьев – “Гомо советикус” (1982)
4. Л.Д. Троцкий – “Преданная революция” (1936)
Мужской вопрос 